Через тернии к звёздам. Аделина Вязова

невыносимо больно, и я почему-то изо всех сил упиралась ногами в спинку кровати, как будто это могло облегчить боль. Так продолжалось долго, очень долго, часов восемь-девять.

      Приближалось утро. Мне поставили капельницу со снотворным, я заснула на целый час, а когда проснулась, мне опять что-то вкололи. Накануне утром мне кололи препараты, чтобы предотвратить наступление родов, а ночью — препараты, чтобы ускорить роды. Наверное, именно от этого было очень больно. После очередного укола схватки стали очень частыми, и боль была невыносимой. В голове все время была только одна мысль: «Сколько еще? Когда все это закончится?» Мне было стыдно потом, что я совершенно не думала в этот момент о ребенке.

      Из-за того, что воды отошли несколько часов назад, произошло какое-то инфицирование, у меня поднялась температура…

      Чуть позже меня перевели в родовую палату. Я увидела яркий свет. За окном было уже утро. Вокруг меня суетились женщины в белых халатах. Их было много: человек пять или шесть. Они все время что-то говорили, что-то делали. Суета… Я плохо понимала происходящее. Ничего не чувствовала. Не было сил. Я была совершенно измотана.

      Егор родился в восемь утра. Перед тем как он родился, мне сделали надрез в промежности, чтобы не было разрывов. Я почувствовала быструю резкую боль.

      Вдруг из всего происходящего мой мозг выхватил фразу: «Какой горячий…» Я поняла, что это говорят о моем ребенке. Он горячий? Почему горячий? Что с ним? Кажется, только в этот момент до меня дошло: «Это все происходило не только со мной, мой малыш трудился и терпел боль вместе со мной, а я о нем совсем не думала, сосредоточившись только на себе». Егора куда-то унесли оказывать первую помощь, едва я успела увидеть его краешком глаза. Я не услышала его голос, хотя помнила, что ребенок после рождения должен сразу же закричать.

      Потом меня зашивали. Я чувствовала, как игла проходит через ткани, но была настолько обессилена, что была не в состоянии ни плакать, ни кричать от боли. Я долго еще помнила это ощущение иглы, протыкающей ткани в самом чувствительном месте организма.

      Через какое-то время наступила тишина… Часы на стене мерно отсчитывали минуты. Я осталась одна. Подо мной было что-то жесткое, неудобное. Это что-то мешало спать, а спать хотелось очень сильно. На живот положили что-то холодное. Это тоже не давало спать. Медсестра сказала, уходя, что надо полежать два часа. Я пыталась спать, закрывала глаза ненадолго, а потом открывала и смотрела на часы. Время будто застыло… В очередной раз открыв глаза, я поняла, что время, которое я начала отсчитывать по часам, когда уходила медсестра, истекло уже минут сорок назад. Я все еще лежала одна. Рядом никого не было.

      Когда в очередной раз появилась медсестра, я напомнила, что время прошло. Тогда меня, наконец, повезли в палату. Там я уснула на животе. Мне хотелось сделать это все восемь месяцев беременности. Когда я проснулась, медсестра сказала, что можно сходить в туалет, но ноги подкашивались и темнело в глазах. Медсестре