Парадокс Севера. Виктория Побединская

нервным. Но никогда не говорил, почему. – Саш, ну ответь мне, пожалуйста.

      И тут словно кирпичик за кирпичиком, начали вставать на места обрывки фраз, услышанные на вечеринке.

      «Говорят, Север сломал девятикласснику три ребра и ничего ему за это не было».

      «Он получил черную карточку»

      «А потом исчез».

      Господи-боже, разве бывают такие совпадения?

      Сколько людей было отчислено в том году? Я начала судорожно листать списки, и чем ближе подбиралась к концу, тем сильнее потели мои ладони. Трое. В тот год было отчислено только две девушки и… мой Саша.

      Значит, только один человек сможет рассказать, что тогда произошло.

      И он, единственный в этом чертовом здании, этого делать не станет.

      Следующие несколько дней я пыталась раздобыть информацию, случайно подсаживаясь то к одной, то к другой группе студентов, но, когда речь заходила об исчезновении Ульяны, все начинали себя вести как герои-защитники Родины на военном допросе. Стискивали покрепче зубы, замолкали, отворачивались, уткнувшись в телефон, находили самую нелепую причину, чтобы куда-то смыться, или просто, глядя в глаза, искренне просили захлопнуть рот и сидеть спокойно.

      Иные и вовсе, вставали и уходили, словно даже сидеть со мной за одним столом каралось наказанием.

      Зато я выяснила про Карточную Долину по крайней мере три вещи:

      Первая. Здесь существует как минимум два десятка правил, большая часть из которых настолько нелепы, что даже я не смогла найти ни одной разумной причины для их существования. Например, запрет на манжеты, галстуки и закатанные рукава. Вся их опасность лишь в том, что в них разве что шпаргалку можно спрятать, но что-то я очень сомневалась, что:

      а) кто-то в этом месте мог их писать. Ибо лень.

      б) преподавателям было до этого хоть какое-то дело.

      Вторая, касающаяся одежды, именовалась «Чертовы юбки».

      Просто никаких брюк на девушках. Как? Почему? Где логика? Господи, это университет или филиал полиции моды?

      Эти вопросы так и остались без ответа, так что я добавила их к списку «Выяснить позже» как наименее на данный момент существенные.

      Хуже всего, что у меня не оказалось ни одной. Я их попросту не носила.

      Можно было бы одолжить у Леси, уверена, в ее гардеробе нашлась бы лишняя, вот только юбки Старостиной больше походили на зефирное облако. Все бы тут же поняли, чья именно на мне надета одежда. А это равно, что повесить на груди табличку: «Подайте на пропитание». Стипендиатов итак не жаловали. Узнай мажоры, что у меня еще и денег на покупку вещей нет, вообще бы со свету сжили.

      И тогда я решила, плевать!

      В конце концов это правило установлено не администрацией. Если Север станет мне угрожать, пожалуюсь в деканат.

      Ну и, наконец, третья, касающаяся Виктора Северова лично и приводившая в жуткое бешенство:

      Чем дальше я находилась здесь, тем сильнее убеждалась, что весь дурацкий колледж был компасом, а он – как бы смешно это не звучало – Севером. Стоило Мальчику с Полюса появиться в очках, все вокруг тут же обзаводились