Миллиард секунд. Каролина Дэй

теперь становится ясна причина этой черты характера. Ведь она многого лишена в своем интернате, приюте… Как это вообще называют?

      – Там фрукты, йогурты…

      – Серьезно? – она вскидывает бровь. – Нашел чем удивить.

      – Ну, если не будешь есть, то… – хватаюсь за ручки пакета и хочу положить его обратно себе на колени, но ее маленькая ладонь отталкивает мою.

      – Нет уж! Раз принес, оставь мне!

      Девчонка с любопытством заглядывает в пакет, достает оттуда яблоко и надкусывает свежий плод. Маленькая капелька сока стекает с левого уголка полных губ. Глаза закрывает, когда откусывает снова. А потом открывает, демонстрируя их яркий блеск. И только сейчас, наблюдая за девчонкой, различаю цвет глаз. Светло-карий. Ближе к медовому, сверкающему на солнце.

      Мы сидим. Молчим. Друг на друга смотрим. Чувствую себя неловко. Не в своей тарелке, что ли. Вспоминаю, чем закончился наш последний разговор. Что она говорила о покойном друге и о жизни в целом. Насилие, несправедливость, желание угробить этих детей.

      А что делали с ней? Вряд ли только лекарств лишали.

      – Эй, ты че завис? – бодрый голос девчонки отрезвляет. Она откусывает последний кусок яблока и кидает огрызок в урну около входа. Попадает точно в цель. – Ау! Слышишь меня?

      – Слушай, тебе правда могут не дать лекарства?

      – Ну, обычное дело, если косячу, – отвечает обыденно, словно в этом ничего страшного нет.

      – Вам вот так запросто не дают положенные лекарства?

      – Иногда денег не хватает, иногда внимания заведующей. Только она распределяет все между ребятами, а нас много.

      То есть те истории правдивы… Мать твою так!

      – Это же ненормально.

      – Добро пожаловать в мой мир, дяденька миллионер! – она широко разводит руками и наигранно улыбается. – Тебя ждет плесень, вонь и медные трубы.

      – Нет, серьезно. Вас могут запереть в подвалах, избить и отправить в психушку? И это никак не будет караться?

      Девчонка посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Взметнула темные брови вверх. Даже челюсть у нее отвисла. Нет, теперь я точно чувствую себя идиотом.

      – Знаешь, я тоже об этом слышала, – говорит она с долей иронии.

      – Я серьезно спрашиваю.

      – А я серьезно отвечаю. Ты где эту хрень нарыл?

      Если раньше я пытался ее отчитать, то сейчас мы поменялись ролями. Она смотрит на меня так укоризненно, как училка начальных классов. Ей осталось только очки нацепить и указку в руки взять.

      – Ну…

      – Баранки гну!

      – За языком следи! – предупреждаю серьезно.

      – Ладно, сорян. Просто ты чудак, – и улыбается, вытаскивая из пакета питьевой йогурт.

      – Почему это?

      – Какой нормальный человек отправит ребенка в психбольницу? Знаешь, какой скандал разразится? А потом разбирательства, суды. Это же прикроет лавочку жабы. Откуда она бабки тырить будет?

      В этот момент мне бы успокоиться нужно, только это самое спокойствие никак не приходит.

      – Слушай, где твои родители?

      Она