Мы долгое эхо друг друга (сборник). Роберт Рождественский

немедленно,

      ошалев от маяты,

      позвоню из Шереметьева

      и в ответ услышу:

      «Ты?!

      Где?

      Откуда?

      Что ж ты мучаешь?!

      Как приехал?!

      Не пойму…»

      И тогда

                машину лучшую

      я до города возьму.

      Полетит дорога по лесу,

      упадет к ногам твоим…

      Мне остался час

      до поезда,

      а мы

                о встрече говорим.

      Ночью

      Как тихо в мире!

      Как тепло…

      А если

      в этой тишине

      ты —

                мне

                         назло,

      себе

      назло —

      устала

      думать обо мне!

      И номер набрала рывком.

      И молча отворила дверь…

      Я, может, даже не знаком

      с ним —

                постучавшимся теперь.

      А если и знаком,

      так что ж:

      он – чуткий.

      У него —

                душа…

      И вот

      в ладони ты идешь

      к нему,

      белея и дрожа!

      Не понимаешь ничего…

      А простыни —

                как тонкий дым…

      И называешь

      ты

      его —

      забывшись —

      именем моим!

      И падаешь, полужива.

      И задыхаешься от слез.

      И шепчешь жаркие слова.

      Все те.

      Все самые.

      Всерьез!

      А сумрак —

                будто воспален.

      И очень пьяно

                голове…

      Телефонистка – о своем:

      «Алло!

      Кого позвать в Москве?..»

      «Кто подойдет…»

      Наверно, ты.

      А если он, тогда…

      Тогда

      пусть вычеркнется навсегда

      твой телефон!..

      Из темноты

      приходит медленная боль.

      А я уже над ней смеюсь!

      Смешно,

      что я вот так

                с тобой

      то ссорюсь,

      то опять мирюсь!

      И мысли пробую смягчить,

      весь —

                в ожидании грозы…

      Как долго телефон молчит!

      Как громко

                тикают

      часы!

      Оттуда

      На том

                материке

      твоя звезда горит.

      На том

                материке

      ты тоже —

      материк!..

      Постукивает дождь

      по синеве окна.

      А ты глядишь на дочь.

      А ты сидишь одна.

      Прохладно, как в лесу

      в предутренней тиши…

      Тебя я знаю всю.

      (Не слушайте,

      ханжи!)

      Ты,

                как знакомый дом,

      не требуешь

      похвал.

      Открыта,

                как ладонь,

      Понятна,

                как букварь…

      Но так уж суждено:

      и