Мой гениальный залёт. Ева Ночь

соблазнительно покачивая бёдрами.

      Я моргнул. Потом сглотнул. И даже почувствовал, как мысли с воплями: «Чпок!» покидают мою умную голову.

      А потом она взяла и вылила мне на голову стакан воды. Отрезвила. Вот же зараза!

      Юля

      – Да что вы себе позволяете?! – взревел, как лось по весне, Павлик и вскочил на ноги.

      В сидячем положении он мне нравился больше – не так подавлял. А сейчас он выше, неудобно голову задирать, чтобы видеть его мокрое и злое лицо.

      Мне нравилась его манера то «тыкать», то «выкать». Сплошное разнообразие. Как говорится, не заскучаешь.

      – Что хочу, то и делаю, – цежу сквозь зубы. – Вы мне не указ.

      – Пока в вас живёт мой ребёнок, я не только указ, а царь, бог и даже герой.

      Кому-то Боженька мозгов отсыпал, а Павлику – слишком раздутую самоуверенность.

      – Не надорвётесь? В трёх ипостасях-то? – щурю глаза, и руки сами по себе в боки лезут.

      – Я выносливый и жилистый.

      – Вы наглый и самоуверенный.

      – Стрессоустойчивый и спокойный.

      – Другими словами – пофигист!

      – Вам меня не уязвить, поэтому не старайтесь.

      – Потому что вы бесчувственный, бессердечный сухарь!

      – Зато вы, – запнулся, посмотрел на меня пристально и совершенно другим голосом сказал: – Ты такая красивая, Юль.

      В груди булькнуло и захлебнулось от избытка чувств сердце, но я всё же попыталась воспротивиться тому магнетизму, что сбивал с ног, тащил на аркане к этому невыносимому мужчине.

      – Не морочьте мне голову! – прошипела из последних сил.

      – И не собирался, – ответил он спокойно и предложил: – Давай немного помолчим.

      – Ни за что!

      Он вздохнул и кивнул с сожалением:

      – А придётся.

      И накрыл мои губы умопомрачительным поцелуем.

      На миг я позволила себе обмякнуть, расслабиться. Приятно ж, чёрт побери! А потом нашла силы оттолкнуть Павлика от себя подальше. И от греха тоже. А то вот-вот – и опять случится сексзатмение.

      Стоим мы, значит, красные, пялимся друг на друга, дышим тяжело. У него волосы мокрые и пиджак пострадал. А всего-то четверть стакана выплеснула. Уж что было.

      Я, наверное, тоже хороша, как помидор на грядке после ливня.

      И тут дверь без стука открывается. Я уже было собралась рявкнуть, что неплохо бы не врываться без спроса. Но только булькнула и на каблуках качнулась.

      – Юль, ты что, в рабочее время душ принимаешь или дерёшься? Или спортом занимаешься? – поинтересовался вошедший и ленивым взглядом облизал меня с ног до головы. Медленно, с оттяжечкой.

      – А ты что здесь забыл? – каркнула грубо, обретя наконец-то возможность говорить.

      – А я купил эту компанию, Юль, – выдал этот гад, и в башке моей взорвалась петарда, окрашивая мир в бело-красные всполохи, точечки и пимпочки.

      – Кто это? – спросил Павлик Дмитриевич.

      Конь в пальто. Дед Пихто.

      – Никто, – процедила, почти не разжимая