Цена любви. Аля Кьют

когда я, глупая и наивная, опоздала домой с шопинга и игнорировала его приказ о депиляции. Те удары ладонью, конечно, тоже не сравнить с ремнем или кнутом, но они были болезненные, жесткие, резкие. Они были наказанием. Физическим и моральным.

      А сейчас…

      Что это такое? Не похоже на подготовку, не похоже на наказание. Зато очень напоминает эротическую порку. Пожалуй, чуть сильнее, чем мне нравилось, но в этой обжигающей боли  что-то есть. Только ведь Салманов велел считать и благодарить за кару, а я… Я же возбуждаюсь.

      Честное слово, я бы хотела проникнуться своей ошибкой, раскаяться, но вместо этого кусала губы, чтобы не стонать, называя цифры. На двадцати моя сдержанность приказала долго жить.

      – Двадцать один, – бессовестно прохныкала я. – Спасибо, сэр.

      И оттопырила задницу, прося еще ударов по разгоряченной коже.

      – Ты хочешь еще, да? – безошибочно прочитал мои желания Кирилл.

      – Да, пожалуйста.

      Я заерзала, чуть задела его пах. Ох, он возбужден.

      Вместо очередного шлепка Кирилл погладил меня по попе. Я захныкала снова, забывая правила, желая себе еще этого болезненно сладкого экстаза.

      – Пожалуйста, что?

      – Пожалуйста, сэр. Отшлепайте меня. Я такая плохая девочка.

      – Вот уж точно!

      Он снова погладил, заставляя меня скулить и стонать.

      – Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

      Кирилл шлепнул меня по влажным половым губам.

      – Встать, – приказал он, спихивая меня с колен на пол.

      Едва я поднялась, Салманов толкнул меня к стене, сгреб в объятия, прижимая к себе,  и набросился на мой рот. Я перестала чувствовать пол под ногами, так крепко обнимал Кирилл. Его губы терзали мои. Нам обоим не хватало воздуха. Но я предпочла бы задохнуться, чем лишний раз оторваться от его рта. Кирилл проталкивал язык мне в рот, кусал и посасывал губы, вдавливал пальцы, оставляя следы на коже.

      Самая сладкая боль.

      Чистейший экстаз.

      Смертельное лекарство.

      – Зачем ты вернулась? Для чего пришла сюда? – прорычал Салманов мне в рот.

      Кирилл нашел клитор пальцем, надавил и погладил, размазывая влагу.

      Он собрал мои волосы, намотал на кулак и больно дернул, заставляя запрокинуть голову. Я застонала в голос. Даже эта боль была как ворота в рай.

      Наверно, если бы он хлестал меня по щекам, я бы все равно боготворила ладони Мастера.

      – Я задал вопрос, – напомнил Салманов, дернув снова. – Отвечай!

      Какой вопрос? Я скорее догадалась, чем вспомнила.

      – Я… Я ищу доминанта, сэр. Мне нужен хозяин.

      Мне нужен ты, любимый, но с такой формулировкой  я уже через час окажусь в Шереметьево.

      – Ты с ума сошла, что ли? – огрызнулся он.

      – Да. Возьми меня назад или позволь двигаться дальше.

      – Дарина! Ты в своем уме? Двигайся, бога ради. Я не держу тебя.

      – Держишь. И сам держишься за меня. У тебя ведь нет покорной, нет подруги. Только имидж импотента, который не трахается и другим не дает.

      Кирилл отпустил меня, оттолкнул. Я бы упала наверно, если бы не стена. Стена – отличный друг. На нее можно положиться.