Ты не одна. Дневник мамы недоношенного ребёнка. Анастасия Зорина

часом нарастает. А значит, роды приближаются.

      Примерно в семь утра мы с моей соседкой сдали анализы. И тут у неё обнаружили белок в моче. Анализ попросили пересдать. После пересдачи белка не обнаружили. Вроде бы всё хорошо, но врачи решили перестраховаться и с диагнозом: «гестоз тяжёлой степени» стали готовить её к кесареву сечению. Всё это было экстренно – все бегали, будто пожар случился. Очень скоро её увели на операцию, и я осталась в палате одна.

      Последний раз сделала КТГ. Напротив меня в этот раз сидела совсем молодая, лет двадцати четырёх, девушка. Она перехаживала беременность, никакие мягкие методы стимуляции не помогали. Меня удивило, что она довольно много знала о физиологии беременности и родов. Это был единственный человек из встретившихся мне здесь, который настолько хорошо разбирался во всём этом, помимо врачей, разумеется.

      КТГ меня просили сделать, видимо, просто для того, чтобы убедиться – плоды ещё не мертвы. На результаты уже совсем не смотрели, поскольку (я тогда этого не понимала) врачи уже мысленно похоронили двойняшек. По книжным данным такие дети не выживают в родах. Мне же КТГ по моему субъективному мнению не нравилось, особенно у одной девочки. Медсестра на мои переживания говорила: «Пойдёт».

      Примерно часов в двенадцать начался коллективный обход палат во главе с главным врачом. Меня пригласили в кабинет для осмотра в самом конце обхода.

      Сам главный врач посмотрел меня на кресле и обнаружил всё то же раскрытие в два пальца. Он, конечно, был в курсе всей ситуации и сразу предложил:

      – Ну, что? Может проколем пузырь и вперёд – рожать? – Он, наверняка, хотел подстраховать свой персонал с таким непонятным случаем в моём лице.

      – Нет, давайте подождём ещё, – схватки нарастали постепенно. И я отлично знала, что будет, если проколоть пузырь. Схватки резко усилятся, и роды будут стремительные. Я испытаю сильную боль, которую не заглушить никакими способами.

      Эпидуральную анестезию мне врачи запретили из-за сколиоза. Хотя я этому была даже рада, поскольку считаю, что лучше уж мне потерпеть, чем думать потом, как влияет введённый анестетик на детей.

      Два пальца – это ещё очень мало для прокола пузыря, но зато врачам очень удобно было бы пустить меня в роды днём, когда главный врач на месте. Но сделай они прокол пузыря, скорее всего, дети действительно не перенесли бы схваток и родились мёртвыми.

      Главный врач после моего отказа посмотрел на рядом стоявшего врача, спросил у него, кто дежурит в родовом и, услышав ответ, сказал:

      – Хорошо, давайте подождём ещё немного.

      Как выяснилось, дежурила заведующая родовым отделением. Можно было не опасаться за мою жизнь при её дежурстве. Я осталась в палате одна. Тонус нарастал всё больше и больше. После обеда я зашла к соседкам. Юля мне рассказала, что в палате, в которой я лежала, вообще никто долго не задерживается: все уходят рожать. Я не суеверна, но почему-то это запомнилось. Юля смотрит на меня и говорит:

      – Сейчас каждый день на вес золота, но, может быть, они ещё чуть-чуть посидят внутри, – она это говорила с таким