Галерея людских слабостей. Алеша Архипов

мешках, – настоящее блаженство, а эти, бестолковые, такие неудобные места выбрали!»

      Поспать удалось недолго. Не успел я увидеть во сне маму и родной дом, – гром по всему клубу, будто крыша обвалилась, – зычный голос старшины. Стекла в окнах задребезжали: ба-бах – рванула гаубица:

      – A-а! Спите!.. Подъем!

      Меня словно воздушная волна от выстрела этой гаубицы подкинула с лежанки. Я припал к двери. В лоб больно врезалась какая-то железная штуковина.

      В холле, вытянувшись по стойке «смирно», стояли в одной шеренге шесть человек. Старшина, а был он под два метра ростом, как ястреб на цыплят, глядел на них сверху вниз. Съежившись от страха, они казались ему по пояс.

      – Спите?! – страшно вращая глаза, зарычал он.

      Молчание.

      – Не слышу ответа!

      – Так точно!

      – Разгильдяи! Ночью спят! Днем спят! По одному наряду вне очереди! Каждому!

      Молчание.

      – Не слышу!

      – Есть по одному наряду вне очереди!

      – А теперь: на-п-ра-во! В казарму шагом марш!

      Командиры в армии, как боги: только они могут мгновенно возвращать простых смертных из рая на землю.

      Демонстрируя строевую выправку, забывшие про сон солдаты, четко повернулись направо. И уже сделали один шаг…

      – Стой! – крикнул, спохватившись, старшина, останавливая их. – А где этот… седьмой? Вас же семеро было… – вспомнил он.

      Молчание.

      – Я спрашиваю: где седьмой?

      Молчание.

      – Вам что, еще по одному наряду добавить?

      Молчание.

      – Вопрос неясен? Я спрашиваю: где седьмой?

      Молчание.

      – Онемели! Если не скажете, где седьмой, добавлю еще по два наряда.

      Молчание.

      – Вы что?! Оглохли? Да я вас всех в нарядах сгною!

      Молчание. Переминаются с ноги на ногу, потупив взоры. Вот она – солдатская взаимовыручка! Ничего нет позорней, чем предать товарища!

      Сорокалетний прапорщик был опытным командиром. На редкость мудрым. Он посмотрел в остекленевшие от страха и мутные спросонья глаза ребят и понял: не выдадут.

      – Ладно, – сказал он, смягчив тон. – Кто скажет, где седьмой, наряда вне очереди не получит. Ясно? Кто смелый честно сказать?

      Так устроена армейская жизнь: вышестоящий командир всегда должен знать правду о нижестоящем.

      Нависла тревожная тишина. Шестеро молча бурили взглядами пол.

      – Ну!

      Все вздрогнули и вытянулись еще сильней. Вдруг крайний в шеренге, нервно дернувшись всем телом, тихо промямлил, словно кашлянул:

      – Там он! – И коротко кивнул в мою сторону, словно голова сама дернулась против его желания. Так незаметно кивнул и так невнятно произнес, будто надеялся, что никто не заметит. У испуганных людей всегда смешные и гадкие мысли.

      И у меня пробежал по спине холодок страха.

      – Хоть один честный нашелся! Как звать?

      – Рядовой Колобков!

      – Молодец!