Одно отражение на двоих. Надежда Олешкевич

здесь. Завтра утром оставлю тебе записку, куда и как пройти.

      Ролан взмахнул руками, после чего меня подняло на ноги, а на диване за считанные секунды появилось постельное белье с несколькими подушками.

      – И это все? Вы привезли меня сюда только для расспросов о моем мире?

      – Конечно. А разве я не так сказал? Пойми, с тобой вообще лучше не иметь общих дел. Ты подставила моего брата, опозорила сразу две семьи, вроде как враг номер один. Мне нет смысла ссориться с родными. Если бы не любопытство, я бы пролетел на тиасе мимо и даже не остановился.

      Слышать это было неприятно. Но в то же время мужчина говорил как есть, без ненужных слов и извинений. Наверное, лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

      – Все, а теперь спать. Тихой ночи, Лия, – снова как-то отстраненно сказал он и быстро направился на второй этаж.

      Белые лампочки начали подниматься вверх, забирая с собой и белый свет. Я вскоре оказалась под легким одеялом и вспоминала вторую половину прожитого дня. Перед внутренним взором постоянно появлялся Ролан. В ушах слышался его голос, а запах морозной свежести до сих пор окутывал меня. Еще недавно и в голову не могло прийти, что удастся когда-нибудь побыть с ним в одной комнате, вот так посидеть на диванчике и мило поговорить, на секунду задержать взгляд на глазах цвета ясного неба, а потом коснуться им лица Ролана, шеи, оголенных рук… Улыбка мужчины до сих пор грела душу, и казалось, она навсегда отпечаталась в сознании.

      Он где-то там, совсем рядом, раздевался и ложился спать. Я посмотрела на дверь на втором этаже и, тихонько хихикнув, накрылась одеялом с головой. Завтра так завтра…

      Глава 8

      Плечо дико болело, будто я всю ночь пролежала не на удобном диване, а на ковре, усыпанном мелким битым стеклом. Что-то обдирало кожу при любом движении. Я раз за разом пыталась это убрать, но становилось только хуже. Оно мешало видеть чудесный сон. А с ним так не хотелось расставаться, ведь там Ролан кружил меня в вальсе под тихую мелодию, он смотрел лишь на меня, обнимал именно меня и улыбался только мне. Шуршало платье. Вокруг мелькали желтые огни и лица людей, превратившиеся в разноцветные мазки. Омут светло-голубых глаз затягивал, а теплая улыбка согревала душу. Однако очередное движение и последующая за ним боль заставили проснуться.

      На столике возле дивана шелестел листом бумаги ветер, по-прежнему являясь здесь хозяином. Он не улетел лишь благодаря медальону, который прижимал один его край к гладкой поверхности. Я посмотрела на причину своего пробуждения – накидка, дурацкая шелковая ткань, оказавшаяся хуже шерсти. Прошло совсем мало времени, а она уже стала ненавистной. Казалось, в ближайшее время вместо кожи на плечах появится одна сплошная рана.

      Я потянулась, а затем медленно села, придерживая одеяло на груди. Растрепанные волосы постоянно находились в движении, ощущалось прикосновение легкого холодка, тянущегося с улицы. Но исчезла морозная свежесть.

      Рядом с запиской лежали аккуратно сложенные вещи,