Ванильное наваждение. Наталья Шагаева

остаются связаны родственными узами навсегда. А тебе, – мать указывает на меня пальцем, – пора повзрослеть и быть серьезнее! И забыть старые обиды.

      – Да уж куда серьезнее?! Я еду в Россию принимать великие дела отца.

      – Я не вижу искренности в твоих намерениях. Два года ты отказывал Александру и ничего не желал слышать о том, что он хочет приобщить тебя к семейному делу, а сейчас так легко согласился. Что ты задумал? – мама щурит глаза и смотрит на меня с подозрением. А я ничего не задумал. Я просто остыл, повзрослел, успокоился и стал более рациональным, циничным. Я даже, черт побери, благодарен Александру и Виталине за то, что они преподнесли мне такой жизненный урок. Я стал смотреть на жизнь, с другой стороны. Они открыли мне реальный мир, показывав, что никогда и никому нельзя доверять, даже отцу. И нельзя открывать душу ни перед кем, даже той, которую любишь. Любил. В прошедшем времени. Сейчас мне чуждо это чувство. Все просто: мир реален, в нем выживают и добиваются своих целей только циники. Те, кто принимают условия реальности. Смотрят на окружение без прикрас и розовых очков, и беспринципно идут к своим целям. Холодный разум лучше, чем максимализм. Все просто – иди к своей цели по головам, будь эгоистичен, воспринимай все реально. Любви нет, есть секс, страсть, похоть и желание удовлетворить потребность. Родственные отношения – это всего лишь миф, каждый в нашей жизни сам за себя.

      – Я ничего не задумал. Александр Владимирович сделал предложение, от которого я не могу отказаться. Я еду управлять великой империей Громова. И реально оцениваю свои возможности здесь и перспективы там.

      – Ты стал слишком черствым. Я думала, что ты изменил отношение к отцу.

      – А я и изменил. Никакой ненависти и претензий. Сейчас мы просто партнеры, но не более.

      – Денис, отец переживает, ты хотя бы попытайся с ним поговорить, понять, у них с Виталиной было не все так просто, как тебе кажется.

      – Мама, давай не будем… – меня прерывает звонок от Джесс.

      – Я внизу, спускайся, – с каким-то воодушевлением произносит она. А я подхожу к окну и вижу девушку возле такси. Она замечает меня и машет рукой, киваю ей в ответ, сбрасываю звонок.

      – Ладно мам, мне пора, – подхожу к матери, обнимаю ее, прижимая к себе.

      – Когда мы теперь увидимся? – с грустью произносит она.

      – Как только я тебе понадоблюсь, звони мне. Я брошу все и примчусь к тебе.

      – И я сделаю то же самое, если понадоблюсь тебе, – севшим голосом проговаривает она в мое плечо.

      – Мам, не вздумай плакать. Все хорошо, – мать сильно меня сжимает и отпускает.

      – Все, давай, а то опоздаешь на самолет. Подхватываю чемоданы, прохожу в прихожую. Беру ключи от квартиры, предаю их матери.

      – А можно я заберу пару картин Джессики?

      – Мам, не стоит. Поверь, в них нет глубокого смысла, который ты там ищешь. Если бы ты знала, как они рисовались, ты бы и смотреть на них не захотела, – усмехаюсь я.

      – Что?

      – Ничего.