Алмазы Якутии. Михаил Серегин

достал из кобуры пистолет. Он крутил оружием у самого носа якута и при этом осыпал его ругательствами, перемежая их с угрозами.

      – Выведу тебя в тайгу – и без суда и следствия! – орал он. – И никто мне ничего не сделает. Жизнь твоя ни черта не стоит! Ах ты, козел вонючий, жить надоело? Да о тебе, кроме твоей родни, никто не вспомнит.

      Амма смотрела в пол, Кюкюр хлопал глазами. Понятые старались делать вид, что ничего не происходит.

      – Им тоже не поздоровится, – не отрывая руки от ворота Лйаала, Кривошеин показал пистолетом на Амму и Кюкюра. – О них ты, сучье твое отродье, подумал?

      Чекист оторвал руку от робы Лйаала, сильно толкнув его при этом. Тот отлетел к бревенчатой стене.

      – Пиши, – стал диктовать он парню с планшеткой, – в семнадцать тридцать у Мирного был... ящик отдавать отказывается... Согласно показаниям сержанта Яковенко...

      Лйаал не слушал. Пространство у него перед глазами пошло волнами. Голова кружилась, в горле першило. Амма нервно вздрагивала, изо всех сил прижимая к себе Кюкюра. Слова текли в ее уши расплавленным свинцом. Они зачеркивали ее размеренную жизнь, такую же незаметную и естественную, как существование травинки.

      Лйаала и Амму повезли в Мирный. Оттуда они уже не вернулись. Никто из деревни не знал, в какой именно лагерь они попали. Кюкюра отдали в детский дом в Новосибирске. Он несколько раз бежал оттуда, но его всегда находили. Родителей он своих больше не видел. У него не было от них никаких вестей. И только повзрослев, он узнал, что мать и отец умерли на Колыме. Он переселился в Свердловск, устроился на завод, поступил в институт. О родителях никому не рассказывал. О ящике старался не думать, ведь вместе с воспоминанием о нем приходило на память то туманное утро, когда его навсегда разлучили с родителями.

      И только спустя годы, когда боль притупилась, злополучный ящик стал вспоминаться все чаще.

      Глава 6

      Выслушав рассказ Кюкюра, Егор минуту сидел неподвижно.

      – Но ведь этого нельзя так оставлять! – приглушенно воскликнул он.

      – Я оставил, – печально произнес Кюкюр, – на этих сокровищах проклятие.

      Его лицо сделалось замкнутым и даже враждебным.

      – Но для чего ты мне все это рассказал?

      – Старый дурак... Думал, это могло бы быть приданым моей дочери. Только не достать тех алмазов!

      – Да почему? – стараясь притушить возбуждение, проговорил Егор.

      Но блеск глаз выдавал его.

      – С моей молочной сестрой я не поддерживаю никаких отношений. Даже не знаю, где она... Раньше жила под Нюрбой. Да и можно ли быть уверенным, что она сохранила тот клочок кожи, который должен привести к тайнику?

      Таныгин скептически пожал плечами.

      – Давай еще выпьем.

      Егор дрожащей рукой разлил остатки водки. Они выпили.

      – Такой красоты я сроду не видел, – вздохнул Кюкюр. – Жена говорит, алмаз в сто карат – огромная удача. Это почти несбыточно...

      – И ты никогда не возвращался туда? – с сомнением спросил Егор.

      – Не хочу новой смерти, – проникновенно и горестно