Наемник. Эйке Шнайдер

Эрик глянул поверх плеча склонившейся над ним женщины.

      – Плети проход и уходи, быстро!

      Ингрид стремительно развернулась, подхватив меч. Левой.

      – Не удержу. Два подряд.

      Значит, остается кое-как выпрямиться и встретить смерть с мечом в руках. На виселицу он не пойдет.

      – Не лезь. Когда меня убьют, сдавайся. Живи, пожалуйста. Сколько получится.

      Она улыбнулась и покачала головой. Эрик застонал. Кого он обманывает, в конце концов? Когда Ингрид от кого-то бегала? Он легко сжал ее руку, она погладила пальцами его ладонь.

      – Я ни о чем не жалею, – сказала Ингрид.

      Эрик кивнул.

      – Я тоже.

      На самом деле он жалел об одном – что не может заставить ее уйти. Хотя куда тут уйдешь – чистое поле кругом. Только у самого горизонта виднеются крыши домов. Деревня, похоже. Но успеют догнать.

      Он дождался, пока на краю черного облака проявится первая фигура, и шарахнул авторским плетением, благо сил оно тянуло немного. Но нити разорвались прежде, чем удалось сплести до конца, как раз в уязвимой точке. Впрочем, чего он ожидал, сам же отдал его ордену. Конечно, за пять лет узнали все.

      Ингрид не мудрствуя ударила пламенем, но и оно тут же рассыпалось.

      – А я говорил, что нас хлебом-солью не встретят, – раздался знакомый голос.

      Эрик вытаращился на выходящего из облака Альмода. Они же тогда сбежали вместе, но командир потом ушел, и Эрик обрадовался этому. Не было у них причин друг друга любить.

      – Какого рожна ты в ордене?

      Удивительно, что, найдя Альмода, чистильщики не повесили его, дважды дезертира. Но вот он, живехонек, с переливающейся всеми цветами фибулой на плаще. А с ним – Фроди и Кнуд, и незнакомая девчонка. Лицо против воли расплылось в улыбке. Живы. Оба до сих пор живы, надо же!

      В следующий миг до него дошло, что друзья-то живы, но если они явились по его душу, ему конец. Пять лет назад он не мог справиться с Альмодом, даже будучи здоровым и полным сил. Да и остальные были хороши. Разве что про девчонку со шрамом сказать нечего, но Альмод средних не берет. Эрик многому научился с тех пор, но сейчас слишком ослаб. Он крепче сжал меч, изготовившись плести, Ингрид тоже не торопилась опускать клинок.

      – Это долгая история, – сказал Альмод. – Будем говорить или драться?

      Его глаза оставались холодными, цепкими. Эрик снова почувствовал себя юнцом, которого за шкирку волокут в орден.

      – Зависит от того, зачем вы пришли. Возвращаться не уговорите.

      – Меня тоже, – ввернула Ингрид.

      – Не за этим. Я, конечно, должен буду доложить… но помню, что кое-чем тебе обязан. Если не вы ночью убили командира, уйдешь невозбранно.

      – Не я. И не Ингрид. Но ты поверишь нам на слово?

      – Смотря что именно вы расскажете. Пять лет назад ты был вздорным капризным юнцом, но не трусом и не лгуном.

      – Всегда знал, что ты меня высоко ценишь, – буркнул Эрик. – Вы пришли по моей крови или по крови Ингрид?

      – Это имеет значение?

      – Если по ее – сожгите. И дайте ей