Наследная ведунка. Даха Тараторина

ожесточённо тереть пол, видимо, надеясь стереть с него не только грязные следы, но и их источник.

      – У тебя всё хорошо, детонька? – озабоченно поинтересовалась она.

      «Детонька»! Я тебе впервые режущиеся зубки заговаривала, Ола!

      Я выглянула из-за плеча Лиля, не пытаясь освободиться, и заговорщицки приложила палец к губам:

      – Тш-ш-ш! Мне тут обвинения зачитывают!

      Женщина понимающе кивнула и продолжила намывать пол у щегольских красных сапог. На месте Лиля, я бы очень осторожно обходила мокрые участки: за сутки его уже один раз хоронили, а ожить сразу дважды – неоправданное везение.

      Восставший из мёртвых осторожно, неуверенно и, видимо, примеряясь, встряхнул меня за грудки. Я сдержала смешок и в меру умения изобразила раскаяние, чем побудила пострадавшего продолжить поиск справедливости.

      Раз уж в моём декольте её, справедливости то бишь, не обнаружилось, пришлось прибечь к общественному порицанию.

      – Люди… – принялся Лиль озираться в поисках поддержки. – Люди! Неужели вы не видите?

      Люди видели. Некоторые не поленились передвинуть стулья поближе, чтобы не упустить ни одной сочной детали.

      – Она же… ведьма!

      Я покаянно развела руками: ведьма и есть. Хотя, конечно, предпочла бы более традиционное «ведунка».

      Со всех сторон раздался громогласный хохот.

      – Да что ты говоришь?

      – И как это ты заметил?

      – Ишь, какой умный! Сам догадался али подсказал кто?

      Я едва сдерживала хохот, Лиль – истерику. Всё-таки самое болезненное место для ударов у мужчин – гордость. Он раскраснелся, как ароматный, сочный варёный рак… Гм, раки. Жаль, не сезон, а то сейчас бы под пивко хорошо пошли…

      Не стоило отвлекаться. Он всё-таки предпочёл выставить себя полным идиотом и замахнулся в недвусмысленном желании разбить мне нос: неумело, но действенно.

      И тут явился Он. Мой герой, спаситель… Тьфу! Незваный придурок явился.

      – Как смеешь ты поднимать руку на прекрасную даму?!

      Он пнул дверь, не зная, что Пузо с первого тепла и до осени приделывает к ней верёвочку, чтобы держать непритворённой. Верёвочка натянулась, тренькнула и лопнула, дверь с удвоенной пинком скоростью понеслась навстречу самодовольной роже вошедшего. Тот поспешно отпрыгнул, налетел на стол, опрокинул блюдо с мясным пирогом. Блюдо поймал на лету, а покатившийся пирог пришлось внаклонку догонять, подбирать, отряхивать и водружать обратно.

      – Это ваше? Нет? Да? Прошу прощения! Вот, так… Теперь как новенький. Что это? Пылинка? А мы её снимем и отбросим. Ну вот, – он протёр хрустящую корочку рукавом длинного кожаного плаща, который я заприметила у незнакомца ещё проходя ворота. – Как новенький! Даже лучше! Так, о чём это я?

      Незнакомец отбросил назад фалды плаща, явно жалея об отсутствии ветра, что заставлял бы их героически развеваться. Поставил ногу на пустующий стул…

      – О, место занято? Ничего-ничего, присаживайтесь…

      Убрал ногу с занятого стула и, прокашлявшись,