Власть лабиринта. Лидия Бормотова

ночные костры. Широкая равнина простиралась до города, светящегося огнями, а за городом, где стояла русская армия, император хорошо видел в мерцании костров постоянное движение. Что там происходит? Что задумал Барклай?

      Подошёл Мюрат, потом вице-король Евгений и, не решаясь мешать думать императору, молча встали рядом.

      – Если русские хотят сражаться, – негромко заговорил император, ни к кому конкретно не обращаясь, уверенный, что каждое его слово будет услышано, – для нас это большое счастье. Мы накануне больших событий, господа. Посмотрим, как они поведут себя на рассвете. Почему они так долго избегают сражения? Судя по арьергардным боям, русские умеют драться. Им не откажешь в стойкости и отваге…

      – Бездарное командование? – предположил Мюрат. – Вы говорили, сир, что, кроме Багратиона, у русских нет полководцев, остальные – придворные интриганы и тщеславные глупцы.

      Наполеон с монументально-гордым лицом промолчал, лишь искоса взглянул на своего маршала.

      К рассвету французский лагерь был полностью обустроен. Четыре большие колонны гвардейской пехоты выстроились в каре, загораживая центр, где раскинулись три палатки – для императора и для свиты. У палаток – караул в двадцать гренадёров, офицер и барабанщик. На соседнем поле раздавали провизию – мясо и хлеб, на кострах готовился завтрак. Генералы и адъютанты сновали между полками и палаткой императора, выслушивая распоряжения и готовясь к решительному делу.

      Наполеон в окружении свиты вышел на возвышение с зрительной трубой. Положив её на плечо гренадёра, припавшего на одно колено, он вглядывался в русский лагерь, пытаясь разобраться, что же там происходит. Не похоже было, чтобы русские готовились к сражению. Костры горели, движение в лагере не прекращалось, но смысл его никак не улавливался.

      – Завтра! Барклай собирается атаковать завтра! – объявил император и оглянулся на замерших рядом генералов. – Что ж! Отсрочка для нас даже выгодна. Ещё не все наши войска, вышедшие из Бешенковичей, влились в армию. А если и завтра он не проявит решительных действий, мы сами атакуем. Нас ждёт новый Аустерлиц, который превзойдёт Аустерлиц австрийский!

      Весь день накануне сражения французы готовились к схватке. С разных сторон то и дело слышалась перестрелка отдельных частей русских и французов, то частая и азартная, то вялая и ленивая. Маршалу Мюрату не сиделось на месте, с небольшим отрядом он ввязывался в мелкие стычки, пока не был отброшен русской кавалерией. Наполеон велел ему прекратить бессмысленные петушиные наскоки: «Завтра они будут наши!» – и заняться изучением боевых позиций генерального сражения, назначенного на пять утра. В каждом полку зачитывали воззвание императора: «Солдаты! Настал, наконец, желанный день! Завтра дадим сражение, которого мы давно дожидались. Надобно покончить поход одним громовым ударом! Вспомните, солдаты, ваши победы при Аустерлице и Фридланде – завтра неприятель узнает, что м�