Куратор. Александр Соболев

ят долго, просыпаются отдохнувшими. У них над головой будут взрываться петарды, триста танцоров национального бразильского телевидения станцуют ламбаду, вредные соседи натрут килограмм чеснока, а на балконе пожарят шашлык – никто не проснется. Я же уникальный. Не такой, как все.

      Будильник для меня – простая формальность, дань привычке. Ладно, махнул рукой, встал, оделся. Свинцовые обручи сдавливали виски и затылок, так болела голова. Вспомнил, что вчера под вечер поднялось давление, и я сбивал его коньяком. Совсем немного, грамм 100—150. Таблетки глотать не хотелось, это отрава и химия, а коньяк, как ни повернись, натуральный продукт. Головная боль немного утихла, и я уснул. Но проснулся со спазмами в затылке. Видимо, без таблеток не обойдешься. Жаль.

      Прошлепал на кухню. Кинул шипящую таблетку в стакан с водой. Залпом выпил. Таблетка еще не подействовала, но мне полегчало. Жить можно. Я закрыл глаза, представил, как черная энергия вытекает в пространство, струится темным извилистым ручейком и теряется где-то в километрах городской канализации. Через мгновение появился Барсик. Он вился вокруг ног. Неужели я забыл вчера покормить кота? Не помню. Извини, друг, если что. Я открыл холодильник, внизу стояла сваренная на неделю вперед похлебка для кота. Травить домашнего любимца сухим кормом, всегда считал верхом кощунства. Это примерно, как самому изо дня в день питаться лапшой быстрого приготовления. Иногда можно, но не каждый же день? Чем кот хуже человека. Нет, мой Барсик, лучше многих людей. Он, конечно, своенравный, но хороший. И мышей ловит, и выслушает, и поддержит.

      Я наложил котейке полную миску, больше чем обычно, чтобы восполнить вчерашний пробел. Барсик остался со мной при разделе имущества во время развода с женой. Лена ушла от меня пять лет назад. После десяти лет совместной жизни. Она, видите ли, во мне разочаровалась.

      – Я еще молодая и симпатичная женщина, достойна большего, – сказала она тогда.

      Я смотрел на нее и думал: Лена, ты ли это? Как же так получилось? Ведь, мы же любили друг друга. Я точно помню. Почему мы растеряли трепетные чувства?

      – Останься. Я прошу тебя, – нелепо прозвучала моя просьба.

      – Нет.

      – Почему?

      – Я не желаю тебя видеть, не желаю слышать. Ты жалкий и мелкий неудачник.

      – Я постараюсь…

      – Сережа, не начинай!

      – Но я люблю тебя!

      – С любимыми так не поступают!

      – Как?

      – Вот так!

      – Но я же ничего не сделал плохого!

      – Вот именно! Ты ничего не сделал! Ни плохого, ни хорошего! Ты – ноль! Ты – ничтожество! Ты – никто!

      – Все так плохо? Ничего нельзя исправить? Прости меня, если я тебя чем-нибудь обидел. Не уходи, – я не знал, куда деть руки, стоял и хлопал глазами.

      – Мне противно тебя слушать, видеть. Ты жалок. Уйди с дороги!

      – Лена! Я хочу тебе сказать…

      Жена схватила чемодан. Решительно шагнула в дверной проем. Громко хлопнула дверью.

      – Я хочу тебе сказать, что буду помнить о тебе только хорошее, – сказал я уже безмолвной и бесчувственной двери.

      Затем вышел на балкон, чтобы еще раз увидеть самую большую любовь в моей жизни. Лена, чеканно цокая каблучками, вышла из подъезда. Сразу попала в объятия моего студенческого друга Бориса. Моего бывшего друга Бориса! Негодяя Бориса! Как же я пропустил ваш роман у себя за спиной?

      Борис, обнимая Лену, покосился вверх в мою сторону, ехидно улыбнулся. За спиной у Лены помахал рукой. Подлец! Я показал ему средний палец правой руки, и ушел с балкона. Я не смотрел через занавеску на кухне, но знал, что Борис проводил Лену до задней двери большого черного Мерседеса-330. Моя бывшая жена мягко провалилась в удобные кожаные сиденья богатого автомобиля, затем Борис привычным широким жестом захлопнул дверь. Еще раз глянул вверх. Сел на водительское сиденье. Через минуту машина бесшумно вырулила с парковки и скрылась под кронами тополей.

      Воспоминания прервал закипевший чайник. Я привычно заварил растворимый кофе, намазал бутерброд маслом.

      Мы с Леной не очень хорошо жили. Зарабатывал я маловато. Жена, по правде сказать, была достойна большего. Я ее где-то в глубине души понимал. Но было обидно, черт возьми! Почему сейчас? Почему со мной? Да за что мне собственно такое горе?

      Я пытался раззадорить себя и взаправду разгневаться, чтобы заплакать для приличия или разбить вазу. Но нет. Вместо грусти лишь апатия, пустота и безразличие. Короче, я погрузился в тихую беспросветную меланхолию на долгих два месяца. Зачем мне жить? Куда стремится? Я не знал. Даже напиться, как следует, не получалось. Любовницы, которая бы пригрела, обняла, поняла и приласкала, у меня не было. Лучший друг Борька спал с моей женой. Встречаться с другими общими знакомыми не хотелось. Как людям смотреть в глаза? О чем говорить, ведь они знают, что меня бросила жена, потому что я полное ничтожество?

      И тогда я начал писать. Нет, я не писатель, и даже не журналист. Я московский таксист. И у меня высшее