Право на девочку. Том 1. Марина Кистяева

в какой зоне будет отбывать наказание, и как часто к нему будут привозить девочек.

      Долго без секса он не мог. Вернее, мог. Но не хотел.

      Ему было жизненно необходимо трахаться.

      Скидывать напряжение.

      Иначе вся та дурь, что копилась в нем ежедневно, выльется в нечто другое. Более злое и агрессивное, и последствий уже не избежать. Мирон нечто подобное проходил и не раз. Особенно по молодости, когда каждый день просыпался с намерением доказать, что он не хуже, чем другие. Что он достоин лучшего.

      Самого лучшего.

      Мирон не помнил, когда эта мысль пришла к нему. Кажется, она всегда была с ним. И он целенаправленно шел к тому, чтобы осуществить её.

      Женщин Мирон любил. И сильно.

      Они его… не очень. После определенных моментов.

      Мирон их всех знал. И принимал.

      Взрослый мужик, нахера бегать от самого себя? Дурь несусветная. Один из важных моментов, который он уяснил, будучи ещё сопливым мальцом, это правда о себе. То, с чем необходимо жить и, если требовалось, бороться.

      Мирон беглым взглядом окинул комнату. В прошлый раз была хуже. Эта почти походила на приличный номер в придорожной гостинице. Даже ковролин имелся, черт побери! Отопление тоже работало неплохо, в отличие от камер.

      А если учитывать, что последнюю неделю он провел в одиночке, то и вовсе неплохо.

      На лице мужчины застыло выражение, смутно напоминающее оскал.

      Зверь внутри лютовал. Он был голодным и чертовски злым. Даже непонятно, что вырывалось на первое место. Если бы не многолетние тренировки, не факт, что Мирон не сорвался бы.

      Он и сорвался… Неделю назад. Вмешался сам начальник колонии.

      Изначально был уговор, что ни его не трогают, ни он никого не трогает. Многие на зоне знали, кто он и что из себя представляет. Большинству этого было достаточно. Скиф собирался отсидеть свой срок, выйти и продолжить дальше идти к конечной цели.

      Но, естественно, нашлись отморозки, которым закон не писан. Слишком борзые по молодости. Пришлось ответить.

      Почти с ленцой… Так было вначале, а потом понеслось. Зверь почуял кровь. Мышцы заиграли, в крови забурлил адреналин. Мирон точно снова оказался в горячих точках, где по факту каждый за себя. Где засыпаешь и просыпаешься с автоматом в руках. Где всегда наготове. И агрессия рвется наружу.

      Его оттащили в последний момент. Когда Мирон поднял голову и посмотрел в лицо конвоиру, у того в глазах застыл страх. Ощутимый. Вот это было совершенно непонятно. Мирон, несмотря на все свои регалии и достижения уже на гражданке, не был беспредельщиком. За ним ходила определенная слава, но не настолько же…

      А тут…

      Он ничего не понимал.

      За неделю в одиночке так и не нашел причины.

      Разговор с Павлом добавил ещё загадок.

      Ладно… Разберется. Главное, что у них всё получилось!

      И он выходит.

      Завтра…

      От мысли, что завтра он покинет ненавистные серые стены и снова вдохнет ни с чем не сравнимый запах свободы, в голове появлялся шум. По логике, он должен расслабиться. Всё сделано. Заплачено. Назад дороги нет. Даже начальник лагеря, который лично навестил его вчера в одиночке, вел себя