Черная вишня. Алиса Пожидаева

тихонько выдохнула, волнуясь от близости этого сильного мужчины за моей спиной. На плечи легли ладони, оглаживая через тонкую ткань блузы. Я повернулась в его объятиях и встретилась с внимательным взглядом серых глаз.

      В дверь постучали. Я отпрянула, отчаянно краснея, и снова отвернулась к окну.

      Внесли ужин, вернее легкие закуски, в количестве, достаточном для тяжелого обжорства: овощи, тонкие, полупрозрачные ломтики сырокопченого мяса, сыры, ароматные хлебцы, ваза с фруктами. Вымыв руки, я уселась за низкий столик и буквально набросилась на еду. Стараясь не поднимать глаз на сидящего напротив в кресле шайсара. Похоже, моя теория подтверждается.

      Утолив первый голод и подождав, пока поест жених, решилась на расспросы:

      – Скажи, в Гихоне барон Налин на каком языке сестре выговаривал?

      – Это ватанский. На нем говорят в большинстве баронств. Память о былом величии – собственный язык.

      – А Амир… – Я запнулась под неожиданно острым взглядом. – Он на каком языке говорил?

      – Это хас. Язык степей. – Жених протянул мне бокал вина.

      – Красиво звучал. Можешь сказать что-нибудь на степном? – попросила я.

      – Когда влюбляешься в женщину – беги от нее, чтобы сохранить свое сердце. Или беги к ней, чтобы обрести свое счастье, – глядя мне в глаза, выдал он явно какую-то восточную мудрость.

      Я задумчиво отпила пару глотков. Так. Это я поняла. А там, на улице, не понимала. И в особняке, когда разговор подслушивала, понимала уже все. Надо уточнить все-таки:

      – А на ватанском что-нибудь скажи.

      – Мама мыла раму.

      Я подавилась вином.

      – Что случилось? – дернулся ко мне Шердан и, уже осознав, добавил на ватанском: – Так ты, значит, все поняла?!

      – Ну да, – слегка напрягаясь, выдала я, поставила бокал и продолжила на хасе: – Похоже, мои приступы – следствие усвоения новых языков. В первый раз меня накрыло, когда ты обратился ко мне в лесу.

      – Очень интересно! – Я уловила в глазах жениха азартный блеск. – Давай проверим?

      – Нет! Ты не представляешь, как это больно! – Я испуганно отползала от него по дивану, но была поймана за руку.

      Да и диван кончился высоким подлокотником.

      – Послушай, – наступал на меня по дивану жених, – это для твоей же безопасности. Ну сама посуди, Катахена – город портовый. Если ты каждый раз, услышав новый язык, будешь терять сознание на четверть часа и более, то ты можешь просто пострадать.

      Он очень старался меня убедить, поймав уже и за вторую руку и уговаривая, как ребенка, который не хочет пить полезное, но горькое лекарство.

      – Не хочу! – Я попыталась закрыть уши, но так мои руки и отпустили, ага.

      – Здесь много островитян, их речь звучит всюду. Ква нигра мальиура диаблето деси… – неожиданно начал говорить этот гад.

      Я сжалась в комочек, зажмурилась и приготовилась умереть.

      Прошло секунд тридцать, но жуткая боль не спешила набрасываться на мою многострадальную головушку. Я с опаской открыла один глаз. Шердан