Драконам слова не давали!. Ева Ночь

номера? – прибиваю её бравурный энтузазизьм логикой.

      – Потому что ты могла не ответить, коза! – я бы и не ответила. В точку. Всё, что осталось в прошлом, не желаю ворошить. Даже сейчас. Но, естественно, я хочу её выслушать, вместо того, чтобы тупо нажать на «отбой». – Я тебя знаю!

      Сестра прямо-таки излучает торжество и продолжает бахвалиться, радуясь, что нашла наконец-то свободные уши. Конечно, она знает: я всегда отвечаю на незнакомые звонки. Пунктик у меня такой. Уж кто-кто, а она в курсе моих фобий и предпочтений.

      – Ладно, – прерываю я её словесный понос. – Давай по существу. Просто так звонить, чтобы услышать мой голос, ты бы не стала, наследница престола. Не царское это дело.

      – Ну что ты сразу начинаешь, – вяло отбивается Тинка, но мажорность её тональности плавно сходит на «нет». – Можно подумать, я не могу позвонить младшей сестрёнке, чтобы узнать, как у неё дела.

      Если б я могла, рассмеялась. Больше года старшенькая не проявляла никакого интереса к моей персоне, а тут так приспичило, что аж ночью на кнопки понажимала.

      – Тина, я сейчас брошу трубку и отключу телефон. И вообще завтра сменю номер, – угроза, как всегда, действует безотказно. Преемница отцовских капиталов судорожно вздыхает, и у меня снова начинает ныть живот. – Что ты натворила в этот раз? У вас там правда всё хорошо?

      – Да что нам сделается, – уже уныло гундосит она. – И ничего я не натворила, – ещё один вздох – такой прерывистый, что, не знай я её, как облупленную, подумала бы, что там, где она, обрушилось небо ей на голову. Лицедейка. Манипуляторша. – Ника, спаси, а?

      Она вдруг начинает реветь белугой, и мне по-настоящему становится плохо. Куда она вляпалась?

      – Говори уже, – голос мой спокоен почему-то. Чего не скажешь о теле: внутренности разве что узлом не завязались. Морским.

      – Ненавижу! – вопит Тинка яростно. – Ну почему я?! За что мне это всё? Не хочу, не могу, не буду!

      – А ну прекрати истерику! – рявкаю так, что водитель невольно косится на меня, но, слава богу, ни о чём не спрашивает. Тинка всхлипывает, шумно сморкается и уже говорит по существу: – Ник, он меня замуж решил выдать! Как племенную кобылу пристроить! Ну, где я, а где замуж, а?

      Кто «он», можно и не спрашивать. Отец наконец-то нашёл идеальное решение всех своих проблем: надумал спихнуть свою гордость и радость в чьи-то надёжные, на его взгляд, руки. Именно поэтому я и порвала отношения с семьёй почти два года назад. Не совсем поэтому, но это уже не имеет значения.

      – Он что, старый, лысый? – уточняю я на всякий случай.

      – Да откуда я знаю, – зло буркает сестрица. – Мне вот совершенно по барабану. Не хочу! Пусть сам на своём мешке с золотом женится, если уж так приспичило! Помоги, а? – последнюю фразу она произносит заискивающе, и я представляю, как она преданно заглядывает мне в глаза, хлопая густыми ресницами. Это у нас общее. И только этим мы с ней похожи – ресницами. А так непосвящённый вряд ли признает, что мы сёстры.

      Тинка – типичная барби: длинноногая, стильная, лощёная во всех нужных местах. Блистательная красавица.