Моя. Ксения Болотина

как у меня, незнакомая речь и, судя по всему, меня держат на руках, вернее, мое бессознательное тело.

      Почти каждый мужчина держит на руках женщин, таких же, как и я. Они без сознания, а их тела – сплошной синяк. Многие из воинов прикладывают свои руки к груди, и с них, словно вода, стекает черная броня, собираясь в небольшую пластину под их руками.

      Все мужчины статные, с разным цветом волос от самого светлого до темного. Волосы длинные, у кого-то собранные в хвост, у кого-то в косу, а кто-то вообще коротко стриженный. И глаза, у всех до единого они необычные. Яркие, как у меня, только с вытянутым зрачком.

      Все мужчины, снявшие с себя костюмы, прикладывают черную пластину к груди женщин, и их тела затягивает чернота.

      Слышу голос того, кто держит меня на руках, но, как ни пытаюсь, не могу разглядеть его самого. Видимо, камеры у костюма расположены спереди и сзади. В данный момент снимает задняя камера, так как я, скорее всего, уткнулась головой в мужскую грудь, и передняя камера бесполезна.

      Снова незнакомая речь и движение по длинным, зеленоватым коридорам.

      – Перевод, – отдаю костюму команду.

      В самом деле, чем черт не шутит, обучаемый же, вроде.

      – Перевод невозможен.

      Эх, а счастье было так близко.

      – Возможно обучение объекта незнакомому языку.

      – Обучай, – разрешаю и продолжаю следить за сменяющимися картинками.

      Голова начинает болеть то ли от усталости, то ли от обучения, которое проводит костюм.

      Боль становится настолько сильной, что глаза застилают слезы, и мне приходится их закрыть в попытке хоть как-то спастись от жуткой пульсации в висках.

      «– Наши поздравления, мой король!»

      «– Мой король» – гул непонятной речи обретает для меня смысл. – «Будет ли нам позволено представиться найденным самкам?»

      «– Это будут решать сами самки, когда очнутся. Они очень сильно изранены и наверняка будут слишком напуганы, когда придут в сознание. Мы примем их решение, каким бы оно ни было. Мы не обесчестим себя, как фанирцы, лишая их выбора». – отвечает тот, кто держит меня на руках, я узнаю его голос. – «Я тоже приму любой выбор своей пары».

      Слышу шелест тихих голосов, но, как ни стараюсь, не могу открыть глаза. Черт с ним, решаю оставить бесплотные попытки. Досмотрю, когда буду в состоянии.

      «– Нам неизвестна раса самок. Мы не знаем, есть ли у них истинность пар. Мы ничего о них не знаем и единственное, что можем – надеяться на то, что их не сломали, и они отнесутся к нам благосклонно».

      Вновь слышу голос того, кто держит меня на руках. Очень надеюсь, что говоривший столь обнадеживающие для меня слова и мужик в камере восстановления – одна и та же личность. Об этом говорит длина его темно-фиолетовых волос, заплетенных в косу, и отсутствие костюма.

      «– Снор! Они живы! Все они живы!» – слышится топот ног и, без сомнения, новый, восторженный голос. – «Не знаю, как они это сделали, но их жизненные показатели сильно замедленны. Похоже на искусственную кому».

      «Живы.