Угрюм-река. Книга 2. Вячеслав Шишков

вытирать лицо, тихо посмаркиваться.

      – За всю мою жизнь… Ты слышишь? Я тебе переплатил больше пятидесяти тысяч рублей. Я считаю, что этой суммы совершенно довольно, чтоб выкупить те документы против меня, которые у тебя в руках. Итак, я жду от тебя документов.

      Пристав так порывисто вскочил, что опрокинул преддиванный стол с фарфоровой вазой, обернулся к Прохору и, потряхивая кулаками, истерически закричал-затопал:

      – Нет у меня документов! Не дам!! Не дам!! И ты врешь, что спиртонос пойман…

      – Не дашь?

      – Не дам! Я лучше сожру их, как сожрал твой документик Иннокентий Груздев.

      – Не дашь?

      – Не дам… Они у меня в губернском городе, в сохранном месте…

      – Покажи твою железную шкатулку…

      – Фига!.. Обыск?

      – Не дашь? В последний раз…

      – Не дам.

      – Тогда прощай.

      Прохор взял цепочку волка и пошел с ним к двери. Обернулся. И холодным голосом проговорил:

      – Итак, сроку тебе – три дня! Самое лучшее, если ты пустишь себе пулю в лоб. Мой дружеский совет – стреляйся.

17

      В дом Громовых, за четыре дня до отъезда Нины, пришли ранним утром два инженера: Андрей Андреевич Протасов и Николай Николаевич Новиков, седоусый, лысый, – представитель государственного горного надзора. Он не так давно прибыл с ревизией из губернского города.

      Шустрая Настя, снимая с Протасова пальто, сказала:

      – Прохор Петрович очень даже расстроены. Не знаю, примут ли.

      Подошли к кабинету. За плотно закрытой дубовой дверью – тяжелые шаги и грубое хозяйское покашливание. Инженеры постояли, посоветовались, входить или нет.

      – Давайте отложим на завтра, – предложил Новиков. Будучи человеком самостоятельным, почти не подчиненным Громову, он не то чтобы побаивался Прохора Петровича, но в его присутствии всегда чувствовал некоторую неловкость. В разговоре с Прохором, как это не раз случалось, легко можно было нарваться на резкий купеческий окрик, на запальчивый жест.

      У Протасова заалели кончики ушей, и воротник форменной тужурки стал тесен. Протасов крепко постучал в дверь:

      – Прохор Петрович, по делу.

      – Войдите!

      Высокий, широкоплечий, чуть согнувшийся, Прохор стоял у стола. После объяснения с приставом он всю ночь не спал. Лицо желтое, под глазами мешки.

      – Что нужно?

      Протасов демонстративно сел без приглашения и с самоуверенным видом закурил папироску. Новиков стоял. Прохор, кряхтя, как старик, опустился в кресло.

      – Садитесь, Николай Николаевич. – И Протасов придвинул Новикову стул.

      Прохор откинул назад чуб и выжидательно прищурился.

      – Мы к вам по делу, – сказал Протасов, открыл портфель, заглянул в него и вновь закрыл. – Наш разговор с вами, Прохор Петрович, довольно продолжительный и, может быть, не совсем для вас приятный.

      Ноги Прохора задвигались