Крутая бамбина. Маргарита Смирновская

вышла прежде, чем он пришел в себя и начал придумывать, за что меня можно уволить.

      По дороге на совещание мой начальник ворчал:

      – Не могла подольше поболеть? Ведь твой отпуск стопроцентно оплачивали, субсидию получила… Да что тебе так здесь не терпелось появиться? Медом, что ли, намазано? Или это ты мне назло все?

      – Что назло? – не поняла я, но он уже меня не слушал.

      Мы вошли в конференц-зал. Там собралось все начальство. Михаил нисколько не изменился: все такой же красивый. Глядя на него, я даже вспомнила запах его туалетной воды. Он меня не видел, зато Алина, секретарша нашего юриста, добрейшей души человек, меня сразу заметила и подмигнула.

      На совещании обсуждались установки рабочего процесса, все было по делу, но муторно. За время моей болезни я забыла, насколько Михаил может быть въедливым и педантичным. И за все совещание он даже не взглянул на меня. Похоже, он забыл, что сегодня я должна была выйти на работу. Когда мы уже собрались расходиться, в зал влетела высокая красивая девушка.

      – Простите, Владимир Львович! Я опоздала! – запыхавшись, оправдывалась она. – В Москве такие пробки!

      Мой начальник таким отрешенным видом смотрел на девчонку, что мне ее даже стало жалко.

      – Кто это? – строго спросил Высоковский Владимира Львовича.

      – Моя секретарша, – неохотно ответил тот, стараясь не смотреть на сына.

      – Я же не открывал вакансию, просил по очереди секретарей заменять Вику.

      Вику? Это он про меня?

      Тут вышла Алина и отчетливо произнесла:

      – Мы все помогали Владимиру Львовичу, но он привел Женю.

      – Я ее взял в свою организацию и плачу ей зарплату из своего кармана, – оправдывался мой непосредственный начальник.

      – Да, но она ничего не умеет, разве что, кофеваркой пользоваться, – не унималась Алина. – И на работу приходит, когда ей вздумается.

      – Так, – начал Высоковский, – в свою организацию можешь нанимать кого пожелаешь, а здесь я хозяин. Где Вика?

      Это меня? У меня вдруг охватило спазмом голосовые связки, и я прохрипела:

      – Здесь я!

      Высоковский, увидев меня, мягко улыбнулся:

      – Вот и хорошо. Работайте.

      Но тут Владимир Львович стал выступать:

      – Да твоя Вика больная вся! Ты посмотри на нее, она ходит еле-еле. Да ее ветер скоро снесет, и какая она бледная, недолеченная… Говорил тебе, ее в санаторий надо, а ты жалеешь денег для таких ценных кадров. С ней оставаться страшно, вдруг умрет еще!

      О Боже! Что он болтает? Неужели я на ходячую тетушку смерть похожа? А мне еще показалось, что я похорошела… Я стояла и краснела, готовая прибить своего начальника. Нет, ну, правда, в следующий раз подам ему кофе с касторкой!

      – Вика, как ты себя чувствуешь?

      Голос Михаила прозвучал так мягко, что я еще сильнее покраснела, мысленно злясь на себя.

      – Поверьте, лучше, чем Владимир Львович. Я хотя бы не склонна к мнительности и преувеличению.

      В