Воскрешение. Денис Михайлович Соболев

спросил Митя.

      – Агенты конторы есть всюду, – ответил Левка. – Это аксиома. Вопрос скорее в том, кого и что они вынюхивают конкретно сегодня.

      Митинг оказался неожиданно большим и разнородным; это был один из первых митингов Народного фронта. Подойдя поближе, Митя увидел, что среди митингующих очень много интеллигентных лиц. С радостью и даже с некоторым удивлением он подумал о том, что в значительной степени это люди их круга. Он снова вспомнил об упрямом ретроградстве деда и опять немного расстроился. «Но он еще все поймет», – подумал Митя. Когда они подошли, очередной оратор закончил выступать, и ликующая толпа стала кричать.

      – Мы хотим перемен! – скандировала толпа. – Долой партократию! Мы хотим перемен!

      Крики толпы звучали почти что в такт.

      Левка присоединился к крикам сразу, с убежденностью и счастливой страстью. Митя чуть подумал, оглянулся на Левку, ему стало перед Левкой неловко, и он начал кричать вместе со всеми, постепенно чувствуя растущее единство и со страстью толпы, и с этой счастливой, весенней надеждой на перемены. Митя замахал руками и закричал громче:

      – Мы хотим перемен!

      Едва ли не в первый раз в жизни он почувствовал счастье слияния с толпой. А еще в эту минуту он ощутил, что будущее уже совсем рядом.

      Часть пятая

      ТРАССА

      Вкуситель Сомы… Путешествуя одна без спутников, ты все же не страшишься людей, богоподобная.

Махабхарата

« 1 »

      До Москвы было решено ехать сразу после сессии, но облегченно, на собаках. Сессии давались Мите легко. Возможно, это объяснялось тем, что к выбранной им профессии у него были определенные способности, но, как ему казалось, было более вероятным, что он относительно легко схватывал внутреннюю логику материала, так что, собственно, учить оставалось не так уж много. Тяжелее ему давались только те курсы, где нужно было зубрить параметры всякой на глазах устаревающей хрени, вроде транзисторов, параметры, ни из каких общих соображений так, навскидку, не выводившиеся – по крайней мере, понятным человеку образом. Но другим весенняя сессия далась тяжелее, особенно в совсем уж инженерных или, наоборот, гуманитарных вузах. Зубрежки там было в разы больше. Слишком короткие ночи изматывающей зубрежки удлиняли ноотропилом, иногда смешивая его с алкоголем, и называли белыми. Впрочем, настоящие белые ночи тоже стояли, несколько облегчая нехватку сна. Добрые аптечные тетушки улыбались; «А, еще один студент пришел», – говорили они какой-нибудь очередной жертве Техноложки или Бомж-Бруевича, а мрачное будущее отечественной науки и промышленности уходило, окрыленное надеждой и затарившись тоннами ноотропила. В итоге, по причине некоторой общей задолбанности и достанности, сошлись на том, чтобы добираться на собаках.

      Впрочем, втайне Митю это решение скорее обрадовало. Конечно же, при мыслях о большой трассе сердце, как и полагалось,