Кремль 2222. Севастополь. Владислав Выставной

Неужели ты не хотел на мир посмотреть, себя испытать?

      – Нет, – Слава покачал головой и странно поглядел на семинариста. – Чего мне почем зря себя испытывать?

      Тут Книжник и понял главную разницу между ним и этим парнем из далекого южного города. Он, Книжник, что ни говори – всего лишь искатель приключений, романтик, у которого голова набита всякой дребеденью, почерпнутой из книг. Все, что он собой представляет, создано им самим по образу, нарисованному собственной фантазией, срисованному с книжных картинок, с примеров знакомых ратников, да и с того же Зигфрида, чего скрывать.

      А Слава – он такой, каким вылепила его природа. Его способности, его взгляд на окружающий мир, его внутренняя сила и храбрость – они не созданы неким усилием. Они естественны и полностью соответствуют тому миру, в котором приходится жить и бороться за существование этому парню. Именно поэтому он чувствует себя не в своей тарелке на непривычных городских улицах, в этой чуждой ему природе. Но он никогда не струсит и будет драться до конца даже там, где не имеет привычных преимуществ, как в знакомой морской среде.

      Он такой, какой есть. Настоящий.

      И это то, чему всегда будет завидовать семинарист, пытающийся примерить на себя чужую шкуру. Потому что природу не обмануть, не переиграть. Природа всегда была куда лучшим художником, чем человек. И остается либо продолжать жалкое подражание, либо смириться и принять себя таким, какой ты есть.

      Книжник мрачно усмехнулся. Свой выбор он сделал. Пусть он сам – всего лишь жалкое подражание сильным, но это его собственный путь, с которого он уже не свернет. И его собственная сила – не в этих завидных природных качествах, на обладание которыми он никак не в состоянии повлиять, как не может человек выбрать себе родителей, расу, цвет глаз. Его сила – в самом умении преодолеть себя, изменить собственную природу, насколько это вообще во власти человека. Подавить природную неуверенность и страх, преодолеть слабость, сделать то, что в его окружении считается невозможным. Именно в этом его сила. И кто его знает, возможно, эта сила позначительнее той, какой с рождения наделяет природа.

      Дальнейший путь до Остафьево проделали без приключений. Когда впереди, за смятыми клубками ржавой колючей проволоки на обширной бетонированной площади показались стремительные силуэты самолетов, Книжник ощутил легкое волнение. Это было как встреча с легендой. В сознании современников самолет – это что-то вроде сказочного дракона, в которого одни верят, другие не верят, но никто вживую их не видел. Доводилось, правда, видеть полузатопленный остов авиалайнера в Москве-реке у Железного Кладбища, но то не в счет. Здесь же самолеты – такие как есть, разве что навеки прикованы к земле.

      При ближайшем рассмотрении впечатление несколько смазалось. Крылатые машины оказались искореженными до неузнаваемости, и теперь уже не поймешь – Последняя Война их так потрепала или мародеры, пытавшиеся растащить их на составные части. Ясно было одно: эти никогда уже не взлетят.

      А