Его невольница. Ульяна Громова

Она отвязала мне руки, помогла присесть и вручила тарелку с кусочками нарезанного отварного мяса и овощами…

      ***

      Энвера я не видела больше ни разу, где находилась – не знала. Мои вопросы разбивались о молчание Дамлы – женщины, что приносила еду.

      Ещё несколько дней мне ставили капельницы и кормили несолёной едой. Врач приезжал каждое утро, осматривал меня, не задавал никаких посторонних вопросов. Впрочем, ответов на мои тоже не давал. Мужчину неизменно сопровождал турок с маленькими хитрыми глазами. Он садился на стул у двери и таращился на меня, как на диковинную зверушку. Скупые разговоры слушал внимательно, и всё, что писал доктор – рекомендации по питанию и назначение лекарств – читал внимательно и тут же забирал листок. Всё, что узнала – мои почки проявили слабость и не справились с тем наркотиком, что мне вкололи – какой-то солью.

      Чем лучше мне становилось физически, тем хуже морально. Когда в один из дней укатили всё, что напоминало медоборудование, я поняла – теперь «лучше не разочаровывать» и «придерживаться соглашения».

      Я слонялась по комнате в беспокойном предчувствии – накануне вечером Дамла принесла мне комплект кружевного тёмно-синего белья и белое в матросскую полоску платье прямого покроя. Женщина ничего не сказала, просто положила вещи и ушла. Всю ночь я не могла спать, в голову лезли мысли одна безрадостнее другой.

      Еще до восхода я села на постели и тоскливо оглядела тонувшую в предрассветном полумраке комнату, заменившую мне клетку номер двадцать семь, с живописным видом на расщелину с небольшим водопадом и узкую ленту голубой речушки. Красота невероятная! Высота тоже. Никаких простыней не хватит, чтобы спуститься. Штор на окнах не было, яркое солнце освещало квадратную комнату и будило очень рано. Мебели тоже мне досталось минимум: узкая кровать, правда, с ортопедическим матрасом, кресло у почти пустого книжного шкафа – лишь несколько книг как попало лежали в нём, ещё один плательный – в нём чей-то ношеный халат и несколько маленьких полотенец, круглый столик на крестовине с роликами – катай не хочу, и стул у двери. Ванная и туалет, на радость, прилагались, хотя и там всё было скупо – кусок мыла и полупустая бутылка шампуня.

      После клетки всё это – невиданная роскошь. Но мысли о том, чем я заплачу за лечение и этот комфорт, пугали до приступов паники. Ждала, сама не знала чего, кутаясь в лёгкое одеяло и поджав коленки к груди. Трясло от неизвестности и непонимания, во что я вляпалась.

      ***

      В завтрак с Энвером.

      Что я вляпалась в завтрак с кошмаром и соблазном в одном лице, я узнала утром, когда вместо подноса Дамла принесла мне классические туфли на невысоком каблучке.

      – Одевайся, господин ждёт в столовой, – сказала женщина и взялась смахивать влажной тряпкой пыль.

      А меня будто окатило с ног до головы внутри и снаружи собственной кровью. В голове карусельными лошадками скакали обрывки недодуманных мыслей и ассоциаций: то я вдруг почувствовала себя героиней сказки «Красавица и чудовище», то заволновалась о том, что не представляю, как и о чём говорить с хозяином,