Доноры за доллары. Михаил Серегин

что у тебя стряслось? – озабоченно спросил он.

      – Это не у меня стряслось, это у тебя стряслось! Девушке вчера аппендицит вырезал?

      – Ну, вырезал.

      – Умерла она ночью, ясно?

      – Как умерла? – Голубые глаза Николая сделались огромными и полными суеверного ужаса.

      – Так – умерла! Внутреннее кровотечение. Головлев говорит, что было что-то неправильно зашито.

      – Какого черта! Я что, аппендикс удалить элементарно не сумею! – возмутился Воробьев.

      – Наверное, умеешь. Но она-то умерла!

      – Слушай, либо я чего-то не понимаю, либо что-то здесь не так, – пробормотал потрясенный Воробьев и в задумчивости сел на подоконник. – Что теперь делать? – растерянно спросил он.

      – Что делать – не знаю. Знаю, чего не делать. Не попадайся Штейнбергу на глаза – он тебя съест.

      – Съест – не съест… Какая, к черту, теперь разница! – возразил Воробьев и раздраженно пнул батарею ногой. – Девчонку жалко, – сокрушенно продолжал он. – Совсем сопливая была. Симпатичная такая, наивная. Говорит: «Доктор, а это не больно?»

      Сентиментальность моего друга была делом привычным и резко выделяла его из среды других врачей, ко всему привыкших и циничных до глубины души. Вдруг Воробьева будто осенило. Он спрыгнул с подоконника и потащил меня по коридору.

      – Стой, ты куда? – попытался я замедлить стремительное движение порывистого Николая.

      – Пойдем-пойдем! Она в морге, наверное. Должен же я посмотреть, что с ней случилось! Нужно же иметь, чем крыть против всех обвинений!

      Мы помчались в морг, стараясь быстрее миновать все людные помещения клиники и никому не попасться на глаза. Спустились в подвал. На пороге морга сидел санитар Фесякин и играл в тетрис. Он на минуту оторвал глаза от игры и недоуменно спросил у запыхавшегося Воробьева:

      – Вы куда?

      – Туда, – невозмутимо ответил Воробьев, открывая дверь морга.

      Фесякину, видимо, этот ответ показался исчерпывающим. Он кивнул головой и снова занялся высокоинтеллектуальной игрой.

      Мы довольно долго бродили по моргу, заглядывая во все холодильники. Ни одного трупа не было обнаружено.

      – Фесякин, – строго спросил я, нависая над увлеченным игрой санитаром. – А где тело девушки?

      – Какой девушки? – равнодушно поинтересовался Фесякин, по-прежнему не глядя на меня.

      – Которая сегодня ночью сюда поступила, – ответил я, отнимая тетрис.

      Фесякин наконец поднял на меня свои наивные глаза и сказал:

      – Не знаю.

      – Привет! Ты тут дежуришь и не знаешь? – подключился к беседе Воробьев.

      – Здрасте, – отпарировал санитар. – Откуда мне знать – я полчаса как заступил.

      – А кто дежурил до тебя – может, он знает?

      – Кто дежурил – тоже не знаю. Но можно по журналу посмотреть, – недовольным тоном ответил Фесякин и нехотя поднялся.

      Он открыл ящик стола, в котором лежал один-единственный журнал, вынул, открыл и стал перелистывать страницы,