Пусть любить тебя будет больно. Ульяна Соболева

а самого президента. Бандюки и есть бандюки. Возомнили себя царями.

      Прозвучало настолько двусмысленно, что мне стало не по себе. Я судорожно сглотнула.

      – А его застрелили? В новостях этого не передавали.

      – Кто ж вам такое в новостях передаст? Но такие своей смертью не умирают, притом вместе с супругами. Заказное, видать. Ничего никто не найдет, как всегда. Суета для вида. Потом сами найдут и сами линчуют, а менты им задницы прикроют. Эх. Все продажные. Куда мир катится?

      В такие моменты мне хотелось ответить небезызвестной цитатой, автора которой я, к сожалению, не помню, что мир катят те, кому на это хватает ума и сил, а остальные бегут следом и спрашивают, куда же он катится, вместо того чтобы потеть и толкать с остальными. Как быстро мы меняемся под давлением обстоятельств. Где-то полтора года назад я бы с ним согласилась, а сейчас это слишком касалось меня самой, чтобы не почувствовать раздражение за эту тираду, которая была более чем справедливой. Только теперь я тоже относилась к миру «бандюков», как выразился таксист. Точнее, я относилась к любимому мужчине и приняла его мир, а этот проклятый мир, принял меня… Или не принял.

      Таксист свернул возле указателя к первым «крутым» постройкам, больше похожим на мини-дворцы, от взгляда на которые почему-то вспоминались нищие кварталы и бомжи под лавками городских парков, контрастом, как плевок в лицо, словно это я и обирала несчастных, отстраивая себе особняки. Рядом с роскошью, как и рядом с убожеством чувствуешь себя неуютно.

      Таксист сбавил скорость.

      – Поедем в объезд. Там менты кругом, а эти твари найдут к чему придраться.

      Мне было все равно, как он поедет, мне хотелось, чтобы это было быстрее. Хоть по воздуху. Увидеть Руслана и понять, что с ним все в порядке. От нетерпения я нервно стучала зажигалкой по колену, кусая губы. Таксист покрутился между шикарными постройками и свернул к обочине.

      – Дальше не поеду, – назвал сумму за проезд, явно завышая цену, а мне было уже все равно, сколько ему заплатить.

      Когда вышла из машины, в лицо подул сильный ветер, и я поежилась от холода, сжала сумочку ледяными пальцами. Таксист выгрузил мой чемодан на дорогу и быстро сдал назад.

      Я взялась за ручку чемодана, выдвинула ее вверх и покатила его за собой, вглядываясь в вереницу машин у высокого забора. Словно на охоте, повсюду виднелись репортеры с камерами, нацеленными на окна дома. Полиция обосновалась чуть дальше. Я видела, как они разливают кофе из термоса в пластиковые стаканы. Меня вначале не заметили, да я и привыкла. Никогда не любила бросаться в глаза, и это не изменилось. Я часто поражалась, насколько мы с Русланом разные. Он – в неизменных футболках и рваных джинсах, татуированный, с серьгой в ухе, и я – в элегантных костюмах, блузках, платьях, и поскромнее, понезаметнее. Никогда не понимала стремления к вычурности и яркости. Бывало, одевалась ему под стать, но все же это было не мое.

      – Вы к Царевым?

      Я резко обернулась и, завидев камеру, тут же отвернулась:

      – Да,