Подари мне себя. Зоя Анишкина

Семь месяцев! Долбаных семь месяцев мы с Машей лили слезы над тем, чего не было.

      – Ты считаешь, что это нормально – скрывать от нас эту информацию? Ты вообще, извини, думал, что ты творишь?

      Мой голос начал набирать обороты. Градус бешенства стремительно рос. Я чувствовала, что готова убивать.

      – Я заботился о вашей безопасности.

      – Какой безопасности?! От кого?! Думаешь, они бы были не в состоянии нас защитить?

      Я снова подскочила.

      – Нет. Они оказались не в состоянии защитить даже себя. Причем всего лишь от моего отца. От недостойных и грубых методов родом из девяностых. Поэтому я не жалею, что так сделал.

      Он вызывающе смотрел на меня, а я кляла свою доверчивость. Снова и снова меня обводят вокруг пальца. Снова и снова я доверяюсь и позволяю делать с моей жизнью все, что приходит им в голову.

      Чашка лапши на уши, и вот я уже семь месяцев тыкаю пальцами в древний ноутбук, оторванная от мира.

      Я резко направилась к выходу из рощи. С меня довольно.

      – Мирослава Илларионовна, стойте! Мира!

      Он схватил меня за руку, а я что было мочи залепила ему пощечину.

      – Ты же видел меня, видел ее, видел всех нас! Да какое ты имел право молчать? Какая разница, что ты там себе надумал? Ты хоть немного осознаешь, какой опасности подверг меня и Машу? А если бы что-то случилось с…

      – Но не случилось же! Я все держал под контролем.

      Наконец-то его голос дал слабину. Он взял меня за руку.

      – Мира, прости, я не знал, что это так важно.

      – Врешь! Все ты знал! Иди к черту!

      И я оттолкнула его что было мочи и ураганом унеслась из своего убежища. Теперь эта рощица надолго останется в моей памяти.

      В душе друг с другом боролись два чувства: одно требовало возмездия, рвать, метать и крушить все на своем пути, а другое – просто радоваться. Вопить от счастья и пойти расцеловать тетушку и Машу. !

      Маша!

      Ведомая надеждой, я, насколько позволяли ноги, помчалась к коттеджу. По щекам снова заструились слезы. Я должна ей сказать!

      Доводы разума не перебивали острое желание снять с нее этот груз сейчас же. На секунду я задумалась, что она может переволноваться, но по понятным причинам решила – нет, она не простит мне промедления.

      До дома я добралась в рекордные сроки и ворвалась внутрь. Из кухни пахнуло запахами. Великолепными, ароматными!

      Тут же рот наполнился слюной, а я ощутила вот уже шесть месяцев как забытое чувство голода. Обязательно сегодня от души натрескаюсь пирожков!

      Маша дремала, лежа в кресле. Я тихонько присела возле нее и погладила по голове. Девушка сонно разлепила ресницы.

      – Машенька, они живы. Олег и Максим живы. Они не разбивались в той аварии.

      Мой голос осип, а саму меня потряхивало. Я словно еще раз переживала эту новость.

      – Они живы! Понимаешь? Артем нам врал, он не говорил, а они живы! Мы можем вернуться к ним!

      Маша хлопала голубыми глазами. Ее непонимающий взгляд метался по моему лицу, постепенно приобретая очертания осознанности.

      Когда до нее дошло, глаза распахнулись,