Всему виной твои глаза. Марина Эргле

чтобы я сговорилась с Жориком?! Очнись! Это я, Лана, твоя подруга! Мы дружим чуть ли не всю жизнь!

      – Да что у вас там происходит?! Открывайте, вы, смазливые сучки!!! – послышалось за дверью. По голосу было нетрудно догадаться, что Жорик ужасно взбешен.

      Посмотрев на Милу, я поняла, что она пришла в себя. Громкое «гавканье» Жорика подействовало на нее отрезвляюще. Я встала и помогла подняться своей подруге.

      – Лана… прости… я не знаю, что на меня нашло, – тихо произнесла Милка, виновато опустив глаза.

      – Забудь, – брякнула я и, посмотрев на дверь, добавила, – Есть какие-нибудь соображения?

      – Нет, – Мила замотала головой, – даже и не представляю, что делать…

      – Если вы сейчас же не откроете, я выломаю дверь! – грозил нам Жорик.

      – Не выломаешь! На шум прибегут люди! – кричала Милка.

      – Не прибегут. Поблизости никого нет. Все люди на третьем этаже, в главном зале, а оттуда никто ничего не услышит.

      – Ну зачем мы тебе?! Ты же уже получил свои деньги!

      – Не стройте из себя дурочек! В этой сумке нет и половины той суммы, которую я вам дал! Так, если через пять минут вы не выходите, то я зову всех своих ребят из машины. Они-то уж точно решат, что с вами сделать! Если надо будет, то мы тут и всю ночь просидим, так что никуда вы не денетесь!

      Затем мы услышали, как Жорик разговаривал с кем-то по телефону. Из разговора я поняла, что сейчас сюда придут те парни, которые наблюдали за входом в школу.

      Увидев на тумбочке (которая была предназначена для хранения швабр, ведер и прочего барахла) старенький магнитофон, скорее всего оставленный здесь бабой Нюрой, у меня в голове возникла идея. Достав наши с Милкой дорожные рюкзаки, я вытащила из них самую удобную одежду.

      – На, надень, – сказала я Миле, протягивая ей ее спортивный костюм и кроссовки.

      – Зачем?

      – Надевай и не спрашивай меня пока не о чем, – отрезала я.

      Сама я надела джинсы и мою любимую белую футболку. Затем я включила магнитофон на всю громкость, которая была возможна. В нем заиграла какая-то старая песня.

      – Чем вы там занимаетесь?! – послышалось за дверью.

      – Музыку слушаем!!! – прокричала я ему в ответ и, уже обращаясь к Милке, сказала: – Мил, давай, подпевай, только громко, чтобы музыку перекрикивать.

      Милка, ничего не спросив, сразу начала петь:

      Мотылек, куда же ты летишь?!

      Подожди, ведь ты в огне сгоришь,

      Беззаботно взлетая, жизни не зная,

      Прямо в пламя угодишь!!!

      Мотылек…

      А я тем временем вытащила из тумбочки все содержимое и, еле-еле подняв ее, швырнула в окно. Музыка и звонкий голос Милки приглушили треск, с которым разбилось стекло в оконной раме. Осторожно вытащив оставшиеся в окне стекла, я надела свой дорожный рюкзак и юркнула через окно. Моему примеру последовала и Милка. Оказавшись на земле, мы дружно обнялись.

      – Как ты додумалась?! – восклицала Милка. – Ты меня постоянно удивляешь!

      – Да ты меня тоже в последнее время удивляешь, – ухмыльнулась я,