Летучий корабль. Владимир Голубев

дедушка, если обманул! Только где нам разыскивать эту самую речку? Куда ты её спрятал?

      – Батюшка ещё мой покойный говаривал так – «иди туда, куда глаза глядят, найдешь то, чего не ожидал». А сам я там не бывал – надобности не было, нас-то, водяных, из дома лишний раз не выгонишь.

      – Эх, перекусить бы тебе горло.

      – Был бы всамделишным волком, то перегрыз бы. А собака всегда сердечна, нет в ней прирождённой злости.

      – Гнилая борода, как ты разнюхал, что я пёс?

      – Дык, я запросто вижу, кто под чьей личиной кроется.

      – Заруби себе на носу, Водяной, если обманул, я тогда останусь навечно в волчьем обличье, ни ты и ни твоя родня не ступит более на берег, я вас день и ночь караулить стану.

      – Запомнил, как такое забудешь.

      На том и распрощались Волк и Водяной.

      Вскоре вернулся Волк к царевичу и поведал о посуле речного хозяина. Делать нечего, собрались друзья опять в дальний путь. Идут куда глаза глядят, да за луной следят, денёчки считают, зарубки на посошке делают.

      У Божены сапожки сносились, пришлось в ближайшей деревне прикупить лапти.

      Прошла одна седмица, следом вторая, подобрались они уже к неведомым горам. Не тем, виденным Елисеем на закате, а к новым, восточным. Но никто не укажет и не покажет, где же та диковинная Серебряная река. Редкие прохожие головой машут, мол, неведомое место, а в трактирах постояльцы недоумённо плечами пожимают. Миновала ещё никчёмная неделя. Совсем опечалился царевич. Божена с друзьями с него глаз не спускают, всё успокаивают – то прибаутку расскажут, то песенку споют, да мало толку – всё унылы глаза Елисея. Просит царевич:

      – Орёл, а Орёл, взвейся в небо и глянь, нет ли среди ручьев и рек того потока, что походит на Серебряную реку!

      Поднялся в небеса Орёл и скрылся за облаками. Опять просит царевич:

      – Волк, а Волк, поспеши в лес, разведай все тропинки, может, найдешь мою реку!

      Убежал Волк. Сызнова просит царевич:

      – Рысь, а Рысь, поднимись на вершину самого высокого дерева и взгляни, нет ли хоть ручейка с блестящими водами.

      Рысь направилась на самую высокую сосну, что цепляла вершиной за облака. Снова умоляет царевич:

      – Божена, любимая Божена, поищи заветную дорожку, что приведёт меня к спасению.

      – Ладно, милый, только будь здесь и дождись нашего возвращения.

      Опять упрашивает царевич:

      – Огонёк, верный мой товарищ Огонёк, поторопись на отроги здешних гор, может, там нас ждёт таинственная река? Чую, всё сильнее и сильнее во мне приживается звериное, с каждым часом берёт силу над человеком.

      Без узды и седла ускакал в горы конь. А медведь остался один-одинёшенек, свернулся калачиком под сухой березой. Спит спокойно, да и кто посмеет обижать громадного мишку? И снится ему сон, будто выпал снег, а он укрылся от зимнего бурана в берлоге и проспал до весны. А когда верба украсилась жёлтыми серёжками, он очнулся от долгого забытья под песенку неугомонного зяблика.

      Проснулся царевич,