Невозможный мужчина. Алёна Нефёдова

и почувствовала себя золотой рыбкой: ничего не сказала я Ляле, лишь вильнула хвостом и уплыла в синее море, то есть цапнула свою сумку и молча ушла домой.

      Но напрасно я думала, что больше чем Ляля меня уже никто не сможет выбесить.

      За проходной ждал Дэн. Он частенько встречал меня в темное время – в том районе страшновато одной добираться вечерами. Все-таки промзона – это тебе не центр освещенный. Как всегда, он сграбастал меня в свои медвежьи объятия с очередным дебильным воплем:

      – О, Светик, ты наконец откинулась!

      – Дэн, прекращай паясничать, – полузадушенно прохрипела я откуда-то из-под его подмышки.

      – Светлана Николаевна, а вы уверены, что мужчина, столь близко знакомый с тюремной лексикой, понимает значение этого глагола? – Как гром среди ясного неба послышался ненавистный голос моего персонального исчадия ада. Блин, он что, уже вернулся?

      – Светик, шо за перец нарисовался рядом с тобой? Может, исправить ему картинку на роже лица? – поинтересовался произведенный почти в зэки Дэн.

      – Дэн, умоляю, заткнись.

      – А шо такое? – удивился мой герой.

      – Дэн, это мой новый начальник, – уже чувствуя полыхающие от стыда уши, зашипела я, дергая защитничка в сторону и за себя.

      – А Генерала куда дели? Славный ведь дед был. И добрый. И щедрый. И умный, в отличие от…

      – Господи, замри, несчастный! Максим Владимирович, вы нас простите, мы пойдем, пожалуй.

      – Как скажешь, дорогая. Дома, кстати, Стасик больной ждет. Я ему лекарство дал, а он раскапризничался, маму ему, видишь ли, подавай. А ты, товарищ новый начальник, мою Светулю обидеть не моги – есть за нее кому подписаться…

      Вконец ополоумев от неловкости и стыда за разыгранную Дэном сценку, я дала ему подзатыльник, больно ушибив при этом руку, и потащила изо всех сил от проходной, на ступеньках которой каменным изваянием застыл директор.

      Отбуксировав засранца на приличное расстояние, я, уже не сдерживая злых слез, развернула его к себе и заорала прямо в изумленное любимое лицо:

      – Ты, гад такой, понимаешь вообще, что ты натворил только что? Ты вообще своим боксерским мозгом ушибленным соображаешь, что я могу завтра с работы вылететь за такое обращение к директору?

      – Масяня, ну чего ты так разошлась, – немного испуганно принялся оправдываться мужчина. И я понимала, что испугался он не меня, а за меня – наверное, он ни разу меня такой не видел. – Да ну, ты чё? Если он нормальный мужик, то поймет и цеплять тебе не будет. А если не нормальный… Да и фиг с ним тогда!

      – Да что вы говорите! Фиг с ним? Может, ты подскажешь, кто пойдет искать работу на следующий день после моего увольнения из-за неуважительного отношения к руководству? Ты, пан Великий спортсмен? Или Станислав Данилович?

      – Мась, ну прости. Ну, я больше не буду, ну честно-честно, – и глаза такие щенячьи состроил, и с обнимашками полез, так что я в очередной раз сдулась, как проколотый воздушный шарик. Только истерично хохотнула и потопала по направлению к остановке.

      Да, конечно, потеряв нынешнюю работу, я лишусь самого главного –