Расчеловечивание. Камиль Гремио

и желание прикоснуться, приблизиться к ней. Это – всего лишь очередной опыт моего знакомства с ней на пути в могилу и ничего более. Я не соболезновал. Не страдал. И не ненавидел себя за это. Захотелось вскочить на ближайший памятник и заорать: «Что вы делаете, люди?!..». И дальше – всё. Больше бы я не сказал им ничего. Во мне бурлили мысли, но я прогнал их прочь. Потом. Я выстрою их потом. Сейчас – могила, гроб и фотокамера.

      Вглядывался в лица и не мог прочесть в них столь желанной лжи. Неужели – искренние переживания? Неловкое молчание – да. Но притворство, которое выдало бы в ком-то мою породу – нет. Гроб поставили на две специально для этих целей возимые табуретки. Многоразовые табуретки для гробов.

      Женщины плакали, мужчины стояли молча. А я просто фотографировал.

      С опаской глядя по сторонам, неумело имитировал поведение окружающих. Боялся выделиться. Так, наверное, вёл бы себя некрофил на похоронах юной девушки, на которую у него были виды. Осознавая своё больное пристрастие, он бы тоже всеми силами не выделялся из толпы, иногда бросая насторожённые взгляды на окружающих.

      Вот пожилая женщина плачет над замотанной белыми бинтами головой молодого парня, лежащего в скромном деревянном ящике. Видимо, мать. Опять ничего не шелохнулось во мне, кроме страха, что меня раскусят. Гроб медленно полз вниз по могильной ординате. Его звали Денис. На деревянном лакированном кресте была простая табличка с именем и датами.

      Привет, Денис. Ну, что ж ты так, в самом деле?..

      Могилу закопали.

      И сразу – до свидания, Денис.

      Запись вторая

      Джонни сегодня был таким же, каким и всегда. Мы с ним пошли в больницу к нашему оружейнику Филину, которого серьёзно ранило осколками во время бомбёжки. Я его не знаю. Филин и Филин. Но сходить было надо, да и сделать какой-никакой материал для нашего сайта не помешало бы. Знойное лето выжирало вдыхабельный воздух из атмосферы, тополиным пухом заметало всё вокруг. Зима, блин. Поднявшись на центральную улицу, которая фиг знает как называется, мы пошли куда-то, обсуждая баб. Да, наш Димон – большой охотник до женского полу, тут ничего не поделаешь. Юрка на эту тему постоянно что-то новое выдумывал. Но я не помню точно, да и не смешно будет это пересказывать. То ли дело – слышать, видеть мимику, жесты и реакцию главных действующих лиц. Мы были в лёгкой гражданской одежде. Представить страшно, с какой скоростью закипели бы носкари в тяжёлых берцах. Город приятно лоснился плавленым асфальтом, и мороженое таяло во рту, оставляя на языке привкус детства. Мы несли с собой большой мешок с продуктами. Бананы, яблоки, шоколад, сигареты и сок. Что ещё нужно для быстрого выздоровления? Больница – старое здание, советские деревянные окна. Вообще, Горловка – островок восьмидесятых. Джонни, пообщавшись с пожилой женщиной в окошке регистратуры, уверенно пошёл куда-то вглубь запутанных лабиринтов больничных коридоров. Я поспешил за ним.

      Войдя в палату, увидел обычные больничные стены, выкрашенные в зелёный, простые койки и милую