Детство 2. Василий Панфилов

в чистое, сложили грязное бельё в узел, разложили пожитки по полкам, да и вышли во двор. Санька ощутимо робел, отчево помалкивает, но бычит упрямо лоб, склоняя чуть голову, как перед дракой. Пересиливает себя, значица.

      – Здрасте вам, – Сымаю кепку перед новыми лицами во дворе, чуть не десяток новых. Любопытствующие, значица.

      – Из Москвы? – Поинтересовалась бойкая прехорошенькая девчонка лет десяти, с совершенно иконописным ликом и бесенятами в глазах.

      – Из неё самой.

      – А ты из наших или как? – Тёмные глаза распахнуты и ресницами так хлоп… длиннющие!

      – Мы с Санькой из своих, – Отбрёхиваюсь я, – но если очень надо, то хоть из наших, хоть как, хоть совсем даже наоборот!

      – Мальчики! – Позвала сверху тётя Песя, – Бросайте их и идите сюда, да только одни, без попутчиков!

      – Наше вам! – Снова раскланиваюсь, а Санька повторяет за мной, глядя на местных немигаючи. Чистый василиск! Не знать, што робеет и стесняется, так и сам перед таким заробеешь!

      – Туда, – Ткнула тоненьким пальчиком глазастая в сторону ведущей наверх лестницы, и пошла с нами.

      – Тётя Песя сказала – без попутчиков, – Мягко останавливаю её, не желая ссориться с симпатишной, пусть даже и маленькой, девчонкой.

      – Кому тётя, а кому и мама, – Фыркнула та независимо.

      Стол накрыли прямо на веранде, и за ним уже было трое мелких кудрявых мальчишек, молча глазеющих на нас с Чижом.

      – Садитесь, садитесь, – Суетливо захлопотала вокруг потная от кухонново жару тётя Песя, – я сейчас!

      Она метнулась на кухню и принесла огромную сковородку с мелкой рыбёшкой, принявшись накладывать на тарелки.

      – Бычки, – Пояснила она, – Мелочь, но вкусная – если правильно приготовить. А я правильно умею! И Фирочку учу. Всему учу, что правильная еврейская жена должна уметь – готовить, шить и не слишком выносить мужу мозг!

      Бычки оказались чем-то вроде морских пескариков. Вкусно! Хотя Санька и ворчал негромко, што пескари они есть пескари, и за еду такое не щитают, рази только в голодный год. Но распробовал, и потом умял чуть не половину.

      А вот икру баклажанную он решительно отодвинул подальше, позеленев лицом. Я принюхался осторожно, попробовал… ничево так! На вид так и не очень… скорее даже очень не очень, а так даже и есть можно.

      «– Мама готовила!» – Ворохнулось внутри неожиданно, я по-новому посмотрел на тётю Песю.

      А может, я действительно тово? Из их, пусть даже отчасти? А… пусть! Даже если и так, то какая разница?

      – Форшмак, форшмак! – Суетилась тётя Песя, – Фирочка готовила!

      – Очень вкусно! Хорошая когда-нибудь жена из тебя получится!

      Девочка покраснела, но независимо фыркнула, тряхнув кудрями.

      – Вкусно, – Повторил Санька, – и ето… где бы у вас руки помыть? Ну и вообще!

      – Хороший мальчик, – Задумчиво сказала Песса Израилевна, глядя вниз.

      – Не из наших! – Отозвалась соседка Роза Марковна, подошедшая на поговорить.

      – И