Синдром Фигаро. Ирина Грин

написанную в 1833 году: «В первое представление Дон Жуана, в то время когда весь театр, полный изумленных знатоков, безмолвно упивался гармонией Моцарта, раздался свист – все обратились с негодованием, и знаменитый Сальери вышел из залы – в бешенстве, снедаемый завистью… Некоторые немецкие журналы говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении – в отравлении великого Моцарта. Завистник, который мог освистать Дон Жуана, мог отравить его творца»[7].

      – Вот, видите, – сказала она, – журналы говорили…

      – Те же журналы говорили и об обратном. И по какой-то причине журналы, опровергающие эту историю, в руки Пушкина не попали. Это раз. – С улыбкой, полной сарказма, возразила Нана. – Во-вторых, первое представление «Дон Жуана» состоялось в Праге, и Сальери на нем не присутствовал, так как в это время находился в Вене, где ставил свою очередную оперу. В Вене – да, оперу не приняли: венцы ждали продолжения «Свадьбы Фигаро». По словам автора либретто Лоренцо Да Понте, император Иосиф II, почтивший присутствием премьеру «Дон Жуана» в венском оперном театре, сказал что-то вроде: «Опера божественна, но она не по зубам моим венцам». На что Моцарт, нисколько не огорчившись, ответил: «Ну что же, дадим им время, чтобы разжевать ее». Так что в Вене свистунов было достаточно. Но Сальери вряд ли входил в их число. Он был человеком сдержанным и никогда не стал бы в присутствии самого императора вести себя столь неподобающим образом.

      Говоря это, Нана смотрела вовсе не на Асю, грудью стоявшую за любимого поэта, и не на Лебедева, который вместе со своим смартфоном осуществлял ее техническую поддержку, а на Тимура Молчанова. А тот уже не был привычно индифферентен. Напротив, его лицо выражало крайнюю заинтересованность рассказом Наны, а может, и самой женщиной в строгом темно-синем костюме.

      Кристина в своем вечернем платье вдруг почувствовала себя разряженной гусыней.

      «Что это со мной?» – подумала она, стягивая полы кардигана и пряча лицо в воротник.

      – Замерзла? – тут же отреагировал Тимур, и Ольга, прервав рассказ на полуслове, уставилась на нее.

      – Нет, – Кристина помотала головой. Ну не признаваться же, что она, кажется, банально ревнует Тимура к умнице Нане.

      А та, словно что-то почувствовав, обворожительно улыбнулась:

      – Вот представьте, если бы Диккенс написал рассказ о том, что Лермонтов не был убит на дуэли Мартыновым. На самом деле его убил Лев Толстой, позавидовав молодости и таланту?

      – Что за ерунду вы говорите! – опешила Ася. – Лев Толстой!.. Лермонтова!.. Позавидовал?.. Чему?.. Сальери завидовал, что Моцарту музыка дается легко, играючи…

      – Вы сами в это верите? Ну конечно! «Гуляка праздный» – так, кажется, у Пушкина? Они оба были пахарями, что Моцарт, что Сальери. Но Сальери был признанным авторитетом, имел должность при дворе, деньги. Это Моцарт должен был завидовать Сальери.

      – Дорогая Нана, – примиряющим тоном сказал Тимур («Ого! Она уже дорогая!» – внутренне возмутилась Кристина), –

7

Пушкин А. С. Статьи и заметки 1824–1836.