Грозы царь – Иван Грозный. Александр Бубенников

идет за ними следом по государевому наущению.

      – Идет, идет!.. Сам владыка Макарий идет! – закричали громко в окружении Шуйских.

      Вонзая в пол острие митрополичьего посоха, с гордо поднятой головой и живыми блестящими глазами вошел владыка Макарий. Увидев на полу распростертое тело Федора Воронцова в окружении многих бояр и детей боярских – ярых сторонников партии Шуйских, митрополит вскинул вверх сильную сухую руку и пригрозил мучителям Федора, как бы обращаясь за заступничеством к Господу.

      Поскольку митрополит не произнес ни слова, а глаза его были полны тихого сострадания к жертве, то его грозящего пальца над их головами мучители испугались – моментально разбежались в стороны. Этого было достаточно, чтобы подняться с колен Федору и кинуться навстречу митрополиту. Лицо его в ссадинах и подтеках было черно-синим от побоев. Уцепившись ледяными руками за руку владыки и целуя ее пепельными губами, избитый Федор лепетал:

      – Спаси, спаси меня от смерти, владыка…

      Андрей Шуйский презрительно бросил:

      – Сейчас жалкий вид имеет… Зато каким гордецом ходил промеж нас, дружок государев… Видали мы таких фаворитов…

      Макарий метнул в Шуйского гневные расширенные зрачки и, чеканя каждое слово, выдал князю:

      – А если бы тебя так, как его… Тоже, небось, жалкий вид имел бы…

      Шуйский усмехнулся:

      – Нашел, кого жалеть, владыка… Не боишься заступником выступать фаворита низкого?

      – Он не фаворит… – Макарий, овладевший собой и похожий на икону древнерусского письма, говорил спокойно и без всякого трепета и страха. – Он друг государя-Ивана… Я выполняю просьбу государя защитить его друга от посягательств на его жизнь…

      – Бояре прогневались на государева друга… Знать есть за что… – крикнул срывающимся голосом клеврет Шуйских, Фома Головин. – Ты бы, святой отец, был бы помягче с боярами Шуйскими… Как бы не осерчали они на тебя…

      Макарий опустил указующий и грозящий перст и сделал шаг навстречу Андрею Шуйскому. Кивнув на озлобленного Головина, приблизившегося к нему, спросил спокойно Шуйского:

      – Так кто же серчает на меня – ты, князь Андрей или этот?.. За что серчать, когда пастырь за жизнь человеческую вступился?..

      – А зря ты, владыка, вступился…

      Шуйский не успел ответить, в дверях своей палаты он увидел государя Ивана и остановился в замешательстве… Все обернулись разом на вошедшего Ивана – и Федор, и Макарий, и Фома…

      – …В народе уже кричат, будто боярина Федора убивают… – тихо промолвил, бледный, как полотно Иван-отрок.

      – Еще не убили… – зло хмыкнул Андрей Шуйский. – А надо бы… За дело бы вышло… Народ все понял бы…

      – Посули блага и милости народу, так – того и гляди – он ворвался бы во дворец нам на подмогу… – вякнул Фома Головин. – …Бить государевого друга Федора… Не любит народ горделивых…

      – Не клевещи на народ, Фома… – возвысил на Головина голос владыка Макарий. – И ты не гневи Бога, князь