Египетский манускрипт. Борис Батыршин

ожесточенно поскреб пятерней в затылке.

      – Да ить и я смекаю… Небось решит барин, что я умом тронулся… а кому нужен дворник, который без ума? А ты-то все сам ясно видел? Ну как господа в воздусях растаяли?

      Яша пожал плечами.

      – То ли видел, то ли нет – я и сам, Фомич, не пойму. Одно только знаю – не нашего ума это дело.

      – Нет, тут надо все хорошенько обкумекать, – помотал головой дворник. – Пойду-ка я пока, а ты присмотри тут…

      И нетвердой походкой направился в дворницкую.

      Яша обернулся и едва удержался на ногах – через двор вновь шли Николка с лейтенантом. Одни – трех других гостей, девушки и двух молодых людей, с ними не было. Дойдя до подворотни, пришельцы остановились; офицер что-то говорил мальчику; тот торопливо кивал, нетерпеливо озираясь на окна второго этажа. Никонов подал собеседнику руку – гимназист пожал ее и, как показалось Яше, что-то передал лейтенанту. Тот кивнул – и вышел на Гороховскую…

      Никонов шагал по Покровскому бульвару. Лейтенанта мутило от стыда. Он вспоминал ясные глаза Николки; то, как мальчик, застенчиво заглянув в лицо моряку, протянул ему драгоценную бусинку: «Возьмите, вам нужно, вас Ольга ждет…»

      Если бы совсем недавно Никонову сказали, что тот примет участие в столь недостойном лицедействе, он не задумываясь хлестнул бы наглеца по щеке. А потом с легким сердцем принял вызов – и постарался бы не промахнуться. Разыграть спектакль, до отвращения похожий на эпизод из бульварных романов, столь любимых барышнями нежного возраста… Да, кузина Варя оценила бы его актерские способности!

      Никонов скривился от отвращения к себе. Николка, конечно, и не заподозрил, что чувствительная сцена, разыгранная в гостиной, – недостойная клоунада, с целью выманить у него заветный шарик от четок. Но ведь и лейтенант отнюдь не сразу осознал, что происходит и в чем его вынуждают участвовать! Да, Никонов считал себя обязанным новым друзьям; в конце концов, они на самом деле спасли его от серьезных неприятностей. Понимал лейтенант и то, как важно заполучить ключик от двери между веками; но чтобы его использовали вот так, втемную…

      Вдохновителем плана был Геннадий – он, казалось, вообще не проявлял никаких эмоций, мгновенно выдавая решения подобно счетным машинам потомков. Рома ничего не понимал и не вмешивался; Ольге же происходящее откровенно не нравилось; тем более что она выказывала к моряку благосклонность, а тот вполне ее разделял. И это было тем более отвратительно – в угоду чужому замыслу согласился превратить в балаган то искреннее и, он был уверен, взаимное чувство, которое уже возникло между ним и девушкой.

      Этому гнусному лицедейству не было бы никакого оправдания, если бы не то, что Никонов успел узнать за время своего недолгого пребывания в будущем. Он проглатывал книги, которые приносил Геннадий; читал до головной боли, до потери ориентации в пространстве, с трудом привыкая к чужой орфографии, к непривычному