Пепел. Наследие. Мери Ли

и работают люди без семей. Также это самая большая тюрьма.

      Это была предыстория, но дальше я поведаю о себе. О самой обычной-необычной девушке нашего времени. Я живу в эпоху мутантов, сломленных судеб, потерь и страданий. Но также это время надежды, веры в лучшее будущее и, несомненно, любви.

      Меня зовут Джил, и это моя история.

      Глава первая

      Джил

      Иду по слабо освещенному коридору и киваю охранникам в знак приветствия. Они отвечают мне тем же. Тихие шаги эхом отзываются от стен длинного коридора. Я уже достаточно привыкла к этому месту, и оно больше не навевает жути, как было раньше. Останавливаюсь у нужной двери.

      – Доброе утро, Джордж, – с улыбкой говорю я охраннику.

      – Доброе-ли, мисс Джил? – как всегда спрашивает он.

      – Прекрати называть меня мисс, – в тысячный раз прошу его я, пока он открывает дверь камеры.

      – Я постараюсь, – говорит он и отходит в сторону.

      Вхожу в маленькую комнату и встречаюсь с печальным взглядом Тобрета. Семидесятилетний старик смотрит на меня и кивает в знак приветствия. Дверь за мной закрывается, и я без страха подхожу к своему пациенту.

      – Доброе утро, Тобрет. Как спалось?

      – Как в тюрьме, – отвечает он.

      – Не нужно было нарушать закон, – напоминаю ему и достаю тонометр. Но я и без прибора вижу, что Тобрету плохо. Одышка, красное лицо и то, как он потирает грудь, говорит о новом приступе артериальной гипертензии.

      – Я не виноват, что твой отец придумал эти нелепые законы.

      – Они не нелепые.

      – Ага, расскажи мне, Тепличный Цветочек, как выжить в апокалипсис, не родясь в обеспеченной семье.

      – Думаю, нужно работать, – отвечаю и смотрю на монитор прибора. 210/100. – Нужно поставить укол.

      – Снова? – морщится старик.

      – Боюсь, что да.

      Тяжело вздохнув, Тобрет закатывает рукав синей тюремной робы и подает мне руку. Для Подземелья выделяют не так много лекарств, и использовать их можно только в случае, если человек сидит не на пожизненном сроке. Для тех медицина более недоступна.

      – Ты думаешь, я не работал? Работал, ещё как! Я пахал как могучая лошадь, но в таком возрасте как я сейчас… меня никто не брал, и тогда я сделал "это".

      – Ты ограбил лавку миссис Донован, от страха за свою жизнь, она испугалась так, что её сердце остановилось.

      – Я же не знал, что она помрет, – Тобрет хмурится и уже более тихо добавляет, – Донован всегда выглядела здоровой.

      – Но не была такой.

      Я знаю Тобрета всю жизнь, он жил в Кресте, моём родном городе, через две улицы от моего дома. Мне тяжело видеть его здесь, но так же я понимаю, что без адекватной системы правления и наказания оставшимся городам долго не протянуть. Каждый должен отвечать за свои поступки.

      – Тебе осталось два года, и ты выйдешь на свободу, – напоминаю ему я.

      Старик опускает рукав на место и ложится на кушетку, что служит ему кроватью