Севастополь в огне. Корабль и крест. Юрий Суходольский

было еще далеко. Их лодка начала двигаться зигзагами, то ускоряя ход, то почти замирая на месте.

      Старый фейерверкер на «Таифе», припавший к прицелу пушки, даже рассмеялся. Начинало светать и с востока быстро росла багровая полоса. На ее фоне лодка пластунов металась черной птицей.

      – Пляшите-пляшите. Сейчас я вас накрою!

      Фейерверкер уже поднял руку для команды, когда кто-то схватил ее и сжал, словно клещами. Это был Ньюкомб. Его лицо и бок были в крови.

      – Не стрелять! – скомандовал он.

      – Сэр? – с неудовольствием произнес капитан.

      – У них ключ! Мы утопим его вместе с ними!

      Пластуны гребли ровно, мощно, на пределе возможностей.

      На носу лодки лежал на брезенте и бредил Яков.

      – Плохая рана, надо перевязать, – бросил Али.

      – Зайдем в туман, тогда уж. Налегай, казаки! – сказал Биля и сжал зубы.

      – Пары подымает, – заметил Вернигора.

      Стрельба с «Таифа» прекратилась. Из его трубы повалил черный угольный дым.

      – Ну, это мы сейчас посмотрим, как они подымут, – сказал Кравченко.

      – Живыми нас хотят взять!

      – Это мы еще посмотрим, кого они возьмут.

      Слейтер, Ньюкомб и капитан с мостика всматривались в море. Ньюкомб присел на раскладной стул – санитарный матрос перевязывал ему рану набоку.

      Лодка пластунов шла теперь к туману по прямой.

      – А они не дураки, – заметил Ньюкомб.

      – Мы их догоним через десять минут. Им не успеть, – произнес капитан.

      Все тело Ньюкомба было устремлено вперед, напоминало резную фигуру, установленную на носу корабля. Санитар плеснул на рану из склянки спирт. На лице Ньюкомба не дрогнул ни один мускул.

      В машинном отделении царила суета. Звучали команды, щедро сдобренные проклятиями, пробегали чумазые, голые по пояс машинисты. Один из них резко поднял ручку паровой машины. Он не заметил, что от нее шла вниз тонкая бечевка. Щелкнул замок пистолета, вставленный на месте пробки бочонка.

      Взрыв сотряс «Таиф». Ньюкомб, Слейтер и капитан едва удержались на ногах. Раздались истошные вопли.

      – Спустить шлюпки! – распорядился Ньюкомб.

      – Вы забываетесь, сэр! Командую здесь я! – заявил капитан.

      – Делайте то, что он говорит! – повелительно крикнул Слейтер.

      – Мы сейчас пойдем на дно!

      – Так тем более!

      Кравченко напряженно смотрел на «Таиф». Фрегат стоял ровно, из трубы валил черный дым вперемешку с языками пламени.

      Пластун с досады ударил кулаком по борту и заявил:

      – Не перевернулся! Вдвое больше надо было пороха!

      Матросы спускали шлюпку, еще одна уже выходила из-за левого борта «Таифа».

      Биля взял Якова за руку. Тот был уже мертв.

      Туман над морем становился гуще, окрашивался тяжелым багровым светом.

      Пластуны отпустили весла, обнажили головы. Лодка своим ходом медленно вплыла в темноту тумана.

      – Штуцеры заряжай! – дал команду Биля, выпустив руку сына.

      Глаза его были закрыты.