Детектив на пороге весны. Татьяна Полякова

кусок марли и сунула раненому в ладонь.

      – А?

      – Приложите.

      Он посмотрел с сомнением. Лед под марлей был жестким и холодным.

      – Приложите, приложите, это же лед, ничего такого!

      Очень осторожно, морщась и с опаской поглядывая на ком марли, он приложил компресс к щеке и виску.

      – Е-мое! – Холодная повязка обожгла кожу, он дернул головой и стукнулся об угол полки. Как-то боком стукнулся, сильно и, кажется, очень болезненно. Даже Анфисе вдруг стало больно в виске.

      – Вы что, не видите, что здесь полка?!

      – Нет. Не вижу. Я вообще в последнее время как-то не очень… вижу.

      – Дайте я подержу! Отпустите!

      Она решительно перехватила у него марлю, прижала, а другой рукой крепко обхватила его затылок – чтобы не дергался.

      Он почти перестал дышать и только косился из-за марли на ее запястье.

      – Вам нужно бросить пить.

      – Да не пью я!..

      – Быть такого не может.

      – Да ладно!..

      – Не «да ладно», а бросить! Если вы ничего не видите, значит, дело зашло далеко.

      – Девушка! Вот клянусь вам чем угодно, не пью я! Здоровьем поклянусь, хотите? Или дыхну! Хотите, дыхну?!..

      – Боже сохрани!

      – Вот ей-богу не пью!

      – Значит, вы на трезвую голову деретесь. Нехорошо. Вы же не маленький.

      – Девушка! Вот те крест, не дерусь я! Я просто чего-то… того… этого… как-то не так стало, как раньше было… Раньше-то, когда служил, так медкомиссии каждый год, и там ничего такого… Никогда. А теперь какие медкомиссии, и некогда мне, а в тот раз я вообще ничего не понял, как оно вышло!..

      – Стоп, – прервала Анфиса совершенно хладнокровно. – Я ничего не понимаю. Ни слова. О чем вы говорите? Кто вас ударил? Или вы и этого не помните?

      – Да никто, блин, не ударял меня! Извиняюсь. Я б тому ударил, кто меня!..

      – А тогда почему у вас щека разорвана? Вон смотрите! – Она осторожно отняла от его лица марлю. Он перестал косить и моргнул, преданно таращась на нее. – Даже края у раны рваные. Сейчас кровь остановится, и надо будет чем-нибудь залить.

      – Ой, девушка, миленькая, не надо лить, а? Я этого еще с детства не выношу, когда мать зеленкой… того. Не надо, а?

      – Вам бы рубашку переодеть. Вся в крови. Вас в милицию заберут на Садовом кольце.

      – Не заберут, я тут близко работаю, мне бы только до машины, а там…

      – А где ваша машина?

      – А черт ее… там где-то… справа. Нет, слева вроде.

      Вот тут Анфиса начала всерьез подозревать, что он психопат.

      Это не добавило ей оптимизма.

      Она кинула в раковину окровавленный тампон и приложила следующий. Кровь еще сочилась.

      – А вы… не помните?

      – Да говорю же, с головой у меня что-то.

      – В каком… смысле?

      – Не, не в смысле! В глазах часто в последнее время темнеет чего-то, и я уж больше ничего… Вот сегодня за сигаретами вышел, два шага шагнул, и как будто ночь наступила, бац, и все, и не помню ничего. А потом очухался мордой в заборе каком-то, и щека… того.

      – И