Terra Mirus. Тебе не кажется. Наталья Борисовна Русинова

же. Внутри располагалась большая комната с примыкающим к ней кухонным уголком. Высокие, серые стены с покрытием под старый бетон. Подобный дизайн тоже был в моде, будто живешь в старом, начавшем разваливаться здании. Между прочим, мастера по ремонту драли за такую работу сумасшедшие деньги. Потому что все должно выглядеть нарочито небрежным, но при этом каждая деталь, трещинка и пятно краски или известки – на своем месте. Ксана, узнав цены на подобные услуги, сначала долго ругалась, а потом решила, что перебьется, и разрисовала стены сама.

      Получилось неплохо. Здесь приятно было даже просто сидеть, поджав ноги, хрустя печеньем и попивая кофе. А еще – говорить обо всем на свете, не боясь.

      – Ненавижу их, сволочей проклятых, ненавижу, – Илона стукнула кулаком по дивану. – Даже пацана не пожалели. Думать ни о чем другом не могу. Рик говорит, нельзя так переживать, а как не переживать? У меня Алиска года на два всего младше. И за что их? За то, что терпение лопнуло в итоге смотреть на мракобесие?

      – Не просто смотреть, – покачала головой Июлия. – У них младшая дочь в больнице умерла от пневмококка. Мне коллеги на работе рассказали потихоньку. Прививки же ставить запретили восемь лет назад, а ей четыре было. Лечили бурьяном, как обычно, в итоге развилось воспаление легких. Отец пытался достать антибиотиков, его и накрыли вместе с тем, кто продавал. Вы же в курсе, что за это бывает. Мать с сыном не выдержали – соседям все рассказали. А те и заложили их в Полицию нравов. Остальное вы знаете.

      – Интересно, соседям каково теперь спится по ночам? Небось, хорошо, дрыхнут с чувством выполненного долга перед Вселенной, – скривилась Ксана. – Как хорошо, что здесь нас никто не слышит.

      – Зато моя соседка целыми днями, придурочная, уши греет у розетки, – фыркнула Илона. – Все думает – раз кофе пьем, то наркоманы, и электричество у них воруем. В Полиции нравов ее послали, теперь другим соседям дрянь в уши льет. Те шарахаются уже, а она все не уймется.

      – И что, моралфаги не заинтересовались даже и не пришли с проверкой? – удивилась Ксана, прихлебывая кофе из большой кружки.

      – Да что ты, приходили, конечно. Я им свой знак Первого круга показала, они даже ни одного вопроса не задали. Хотя, нет, спросили, не буду ли я жаловаться на эту дуру за клевету.

      – И ты решила не кляузничать? – заинтересовалась Июлия.

      – Да ну, мне противно стало. Она и так Богом обиженная – сына из дому выгнала, да еще из-за него же из Второго круга выперли. У нас же теперь как? В брак не вступает, потомства не оставляет, отношений с женщинами не заводит – значит, мужеложец. А эти сволочи, вместо того, чтобы помочь ему собрать доказательства невиновности, публично доказывали, что он им больше не родной. Не помогло, – мстительно заключила Илона.

      – Так их и без этого выперли бы, – пожала плечами Ксана.

      – Только остался бы при этом парень в семье. А так всем плохо. Ничерта я не понимаю этот мир, короче, – вздохнула Илона. – В чужие портки