Жизнь за ангела. Наталья Владимировна Соловьева

я, вскочив с постели, на ходу натягивая штаны.

      – Открывай!

      В дом ввалился Рихард, пьяный в хлам, ее ворочая языком.

      – Опять пьяный? Сколько можно?

      – Молчи, польская шлюха! Еще раз вякнешь, я тебя и ублюдка твоего зашибу, ничего мне за это не будет! – он оттолкнул мою маму.

      – Мама! Отстань от нее свинья!

      – Ты что-то сказал? – он еле ворочал языком от выпитого спиртного.

      – Отстань от нее! – я пытался его оттащить.

      – Ах, ты щенок! Ублюдок!

      Этого я уже не выдержал и схватил его за грудки.

      – Еще раз тронешь ее – убью!

      – Иоганн, сынок, не трогай его! Не связывайся с ним, я же тебя просила!

      Завязалась драка, мама кинулась нас разнимать. Еще немного, и я бы, наверное, его задушил!

      – Мразь, тьфу! Ненавижу! – плюнул в лицо и повернулся к нему спиной. Вдруг услышал, как сзади раздался выстрел, пуля разбила стекло и осколки со звоном посыпались на пол. Благо, что все это было летом! Рядом стояла насмерть перепуганная сестренка, бледная и плакала навзрыд.

      – Папа, не надо. Уходи, пожалуйста. – она едва выговорила заикаясь.

      Рихард встал, и еще раз окинув нас взглядом, вышел из дома.

      Оказалось, что отчим целился в меня, но мама успела его вовремя толкнуть. Учитывая то, что он был изрядно пьян, то конечно же промахнулся.

      Глава 12

      Утром, едва рассвело снова раздался стук в дверь. Мама, не спавшая почти всю ночь, уснувшая только под утро, пошла открывать.

      – Кто там?

      – Полиция, гестапо! Откройте!

      Дверь выбили ногой, и гестаповцы ввалились в дом, двое солдат с одним офицером.

      – Где сын? – незваные гости ворвались в мою комнату, стянули одеяло и буквально вытащили из постели.

      – Я никуда не пойду! – меня схватили за волосы и пытались вытащить из комнаты, но увидев, что я без брюк, в одних подштанниках заставили одеться.

      – Пойдешь, куда ты денешься?! Германии солдаты нужны, а ты отсиживаешься дома?! Долг не хочешь свой выполнять? Немец ты или польская сволочь?!

      – Пустите его, умоляю! Не забирайте у меня сына! Хельга, доченька, что же это такое? – мама заплакала.

      – Мамочка! Не плачь, мамочка! – Хельга пыталась успокоить маму.

      – Пустите меня! Пустите! – меня взяли под руки и вытолкали за дверь, после чего усадили в машину и доставили в отделение.

      Явиться на призывной пункт, для прохождения медкомиссии в назначенное время я не успел, поскольку был еще в Берлине. Отчиму же сказал, что мне сначала надо сдать экзамены, но тот обвинил меня в том, что я пытаюсь уклоняться от призыва.

      В отделении меня тщательно допросили и заставили подписать протокол, выбивали признания, после чего отправили в берлинское гестапо. Рихард сказал, что я журналист, неблагонадежный элемент и сочувствую коммунистам и евреям.

      В берлинском гестапо меня сперва поместили в общую камеру следственного изолятора, где было достаточно много народу. На следующий день за мной зашел надзиратель.

      – Локке