Герцогиня ищет работу. Анна Сергеевна Платунова

перья, карандаши, листы писчей бумаги. Они лежат на кроватях, на столе, на подоконнике, даже на полу.

      – Надо прибраться! – сказала я Норри.

      – Тебе надо, ты и прибирайся, – ответила та.

      А вот не стану прибираться, из вредности! Посмотрим, у кого первого не выдержат нервы.

      Всегда удивляюсь, когда после тихих тенистых аллей парка попадаю на городскую площадь: так здесь шумно, людно, жарко. Запросто можно застрять в толпе. Норри схватила меня под руку и поволокла за собой между прилавков. От обилия товаров кружилась голова: посуда, ткани, украшения, одежда. Нос щекотал аромат сырных лепешек, которые жарились в масле прямо на глазах покупателей.

      К счастью, контора по найму находилась неподалеку, и вкусные запахи недолго терзали мой нос. Толстая пчела на вывеске агентства как бы намекала на то, что всех обратившихся ждет жирная прибыль.

      Деревянная дверь отрезала нас от шума улицы, глаза после яркого света не сразу привыкли к полутьме помещения. Хотя смотреть-то было особо и не на что: длинный стол вдоль стены, заляпанный чернильными пятнами. На лавках примостились студенты-первокурсники, составляли резюме. Физиономии некоторых оказались знакомы.

      – Ну вот, смотри, почти опоздали! – проворчала гоблинка и потащила меня в дальний угол, где уже образовалась небольшая очередь к конторке, за которой расселся важный гном.

      – Подожди, мы еще ничего не написали! – прошептала я ей в ухо.

      – Да это неважно! Если какая-то работа есть, то и без анкеты обойдемся! Заполнить всегда успеем!

      Я послушалась: Норри, похоже, лучше понимает в этих делах. Моя соседка по комнате не знатного происхождения, и, в отличие от меня, заплатила за обучение не карманными деньгами, а теми, что заработала сама.

      Вчера вечером, расположившись в кроватях и погасив светильник, мы с Норри впервые разговорились. Разговорились – это, конечно, громко сказано. Я рассказала, что у меня есть младший брат, Алик. Толстый смешной карапуз. Сама не ожидала, что стану так сильно по нему скучать.

      – А у меня мамка померла летом, – сказала Норри.

      Лица гоблинки было не видно в темноте, а голос звучал на удивление тихо.

      – Папа давно еще. Он лесорубом был, деревом убило. Я самая старшая, у меня двое братишек и две сестренки. Не знаю уж, каким богам молиться и благодарить за то, что у меня проснулся дар. Ты ведь знаешь, у нашей расы это редкость… Но если выучусь, я их всех на ноги подниму, клянусь!

      Я молчала, придавленная чужим горем. Думала, что вот я – капризная эгоистичная девчонка, которая бежала в академию из прихоти, от любимых и любящих родителей, от сытой жизни. Если бы я не поступила, пострадало бы только мое самолюбие. Если бы провалилась Норри, пострадала бы вся ее семья. Теперь понятно, почему она промолчала про разлитое молоко.

      – Малышня пока у тетушки. Я обещала присылать деньги…

      Гоблинка вздохнула, и я вслед за ней. Деньги. Проклятые деньги. Когда они есть, даже не задумываешься, как сильно мы зависим от этих