Двойная оплата. Ольга Александровна Волкова

местах ощущение тоже менялось. Но стоило Степану сместить ладонь ближе к солнечному сплетению, будто ножом воткнули и провернули несколько раз. Анатом зашипел, встал и снова начал рыться в своем чемодане. Все движения проходят на автопилоте, до такой степени отработаны в своей практике, как и я в своём кабинете разбираюсь с делами.

      – Серьезно? – задаю вопрос. Затем продолжаю: – Я действительно упал, – стараюсь не смотреть на него, устремляясь куда-то в неизвестном направлении.

      Степан гулко выдыхает и смотрит мне в глаза. На лице у самого жевалки ходят, отчего-то злится, чем меня вводит в ступор.

      – Врун из тебя херовый, Макс, – снова приседает около меня. Колдует на груди всеми своими приспособлениями, на которые даже внимания не обращаю. – Стою перед тобой, будто хер собрался отсасывать, – комната взрывается нашим смехом, но если Власов и продолжает насмехаться, то мне пришлось замолчать, потому что оказалось не до смеха. – Вот, Бес, оказывается, ты у нас смертен. Часики тикают, тик-так, – друг сверкнул передо мной скальпелем, пришлось напрячься. Конечно, я доверяю ему, но Степан "Джокер" всегда внушал некоторый образ сумасшедшего. Острая боль и чувствую теплую жидкость, даже глазом не успел моргнуть, как этот идиот надрез сделал.

      – Ты что творишь? – заорал и соскочил со стула, Степан схватил за обе кисти и снова усадил меня на место. Даёт в руки тряпку, чтоб рот заткнул. И ослушаться не посмел, понимая, что все серьезно на самом деле.

      – Не ссы, бес, – подбадривает и резко пальцем в ране надавливает, слышен щелчок и боль моментально проходит. Крепко зубами тряпку сжимаю, а затем сплевываю. Власов встал опять и вернулся уже с иглой и нитью. Замечаю в руках банку с пульверизатором, которой распыляет жидкость вокруг надреза, смывая кровь и мгновенно обезболивая место. Делает два стяжка, работа выполнена, наклеив поверх узелков пластырь.

      – Ребро сместилось, образовалась гематома, жить будешь, – подмигивает мне, убирая свое добро на место, а окровавленные перчатки в урну под раковиной.

      – Садист херов, – рычу на него. Но протягиваю руку и с благодарностью жму.

      – Не скажу, что садист, Макс, но повидал достаточно. А самое хуевое, знаешь в чем? – выражение его лица напоминает мне задумчивого клоуна, от которых жутко, но, сколько в реальности этих клоунов повидал, уже мурашками тело не кроется. Я жду от него ответа, на заданный свой же риторический вопрос. Степан, словно очнулся и смотрит на меня: – Тебя бы в большинстве случаев, отшили в терапию с ушибом, когда, как делов на раз-два.

      – Система, – констатирую.

      – Ошибаешься, – ухмыляется, – если бы все проходили практику в морге, сам понимаешь, многое станет ясно в лечении и строении тела.

      – Опять шуточки? – Степан любитель своих профессиональных подколов, поэтому я уже привык к его выходкам, в непонятном для меня стиле его мышления. Где он сейчас? С нами тут или у него своя реальность. Мертвая реальность. То самое царство, где он восседает на