ОРАКУЛ, или Краткое руководство продавцам чёрных кошек. Андрей Зенин

нет, Тихомир… или Тихонор? Как тебя полностью, кстати?

      – Так и будет – Тихон. «Удачливый» с греческого.

      – Фига себе! Так вот, Тихон! Я тебя обосрался, – у Бориса слиплись две главные мысли в одну неловкую фразу. – То есть – я тебя подвёл. Я обосрался.

      – Как смог-то? – всего лишь спросил он.

      – Твой этот кандидат – Иннокентий. Короче. Я не знаю, как его вытащить. Я слился.

      – Да, я слышал про Кешу. Он, конечно, тот ещё проказник, – Тихон о чём-то задумался. – Ну, если это всё, решим.

      – Так если бы, – Борис отпил большой глоток виски без тоста и явного предупреждения. – На меня агентство обиделось.

      – Они-то за что? Ты ж светоч!

      – Да, нарисовали с художником таракана в кетчупе.

      Тихон громко рассмеялся.

      – И что? Кто-то заметил?

      – Да все заметили. И клиенты, и покупатели, и Роспотребнадзор. Обозвали меня художником и выгнали на хрен.

      – Да, старик! Я смотрю, ты в искусстве разбираешься, – Тихон усмехнулся. Несмотря на кажущуюся расслабленность, глаза стали внимательно-холодными. Он пристально посмотрел на Бориса. – Ну хоть с картиной не прогадал.

      – Хорош издеваться. Мазня ещё эта.

      Тихон понял, что о смерти автора злополучной картины Борису ничего не известно. Для него картина – не более чем дурацкая выходка, о которой он мечтает поскорее забыть.

      Борис закрыл лицо руками.

      – Какой же я дурак! Мальчишка. Всё. Пора взрослеть, – отняв руки от лица, он повернулся к Тихону, – Тиш, у меня нет денег, работы, репутации. Посоветуй, как лучше: повеситься или утопиться?

      – Ну, я бы на твоём месте продал себя на органы. Не знаю, как почки и селезёнка, но вот мозг твой точно бесценен.

      – Думаешь, можно продать мозг?

      – Думаю, да.

      Борис задумался. Фантазия нарисовала картину извлечения органа из черепной коробки. Врачи почему-то представились бородатые, с подкрученными вверх усами и в пенсне. И в чёрных резиновых перчатках. В промелькнувшей фантазии главный хирург в светлом клетчатом костюме, бережно переместив пульсирующий извилинами мозг Бориса в большую эмалированную кастрюлю, повернулся к лежащему телу, сверился с карманными часами и чопорно произнёс: «Поздравляю, любезнейшие коллеги! Блестящая операция! Пациент жив, и теперь ему предстоит прожить прелюбопытнейшую жизнь!».

      – Борь, тебе без мозгов неинтересно будет, – Тихон вывел его из задумчивости.

      – А с мозгами страшно.

      – Может, ты их используешь как-то не так? Я же помню тебя в институте. Тебе всё интересно было: писать программы, строить роботов, рисовать стенгазету. Ты когда роботов последний раз строил?

      – Последние лет десять я только стенгазеты рисую.

      – Так это знак! Карма толкает тебя на путь созидания.

      – Какое созидание? Я торчу этому упырю деньги, которых уже нет!

      – Когда потратить-то успел?

      – Вложился, блин, удачно, – на Бориса снова накатили мысли о купленной картине и сгоревших в буквальном смысле надеждах на бизнес. Он опрокинул незаметно наполнившийся