Соблазнительное предложение. Дженнифер Хеймор

получаса, хотя, судя по яркому дневному свету, бившему в окно, было около полудня.

      Его внимание привлекло какое-то слабое движение. Он приподнял с подушки голову, снова поморгал, и перед глазами проявилась женская фигура, облаченная в нечто черно-белое. Она сидела на единственном стуле в комнате, стоявшем в углу, и в упор смотрела на него с терпеливым выражением на прелестном лице.

      – Вы одеты, – сказал он хриплым спросонья голосом. – Это недопустимо.

      Золотисто-карие глаза дерзко встретили его взгляд, бровь приподнялась.

      – В это время дня многие люди предпочитают быть в одежде. Я – одна из них.

      Люк сомкнул веки и снова опустил голову на подушку. Губы его тронула улыбка.

      Вчера вечером он получил подлинное удовольствие от ее общества, хотя она и стояла, как одеревеневшая, когда он ее целовал. Потом она сделала ему предложение, от которого он не смог отказаться – несмотря на ее требование не вступать с ней ни в какие отношения.

      Вспомнив это, он громко хмыкнул.

      Он не будет торопиться. Он не из тех, кто принуждает женщину. Не будет торопить события. Несмотря на то, что даже лежа тут, в неудобной кровати дешевой бристольской гостиницы, он хочет, чтобы она оказалась рядом с ним. Обнаженная.

      Похоже, у него достаточно времени, чтобы преодолеть ее сопротивление. В конце концов, именно она настояла на путешествии вдвоем.

      Люк открыл глаза и обнаружил, что она по-прежнему смотрит на него с тем непроницаемым выражением, от которого у него внутри все завязалось в узел, и хотелось только одного – разрушить стену ее обороны.

      – Доброе утро, Эмма, – пробормотал он.

      – Доброе утро, милорд.

      – Люк.

      Она почти улыбнулась:

      – Люк. Вы в самом деле предпочитаете это? Наверняка вы больше привыкли к обращению «милорд».

      Негромкий чувственный голос Эммы словно омыл его, и Люк почувствовал непреодолимое влечение к этой женщине.

      – Мм. – Это все, что он сумел пробормотать. Чертовски верно, он предпочитает, чтобы его называли по имени, данном ему настоящей матерью. Все остальное – бутафория. И хотя обычно он спокойно разрешал женщинам называть его так, как им – черт побери! – захочется, по какой-то причине ему хотелось, чтобы Эмма звала его настоящим именем, даже если он и не может объяснить ей почему.

      – Думаю, мне понравится называть вас Люком. Звать сына герцога именем, данным ему при крещении, это так дерзко. Всякий раз мне будет казаться, что я совершаю нечто исключительно порочное.

      – Превосходно! Когда слова «порочно» и «дерзко» связаны с вами, они мне очень нравятся, – сказал Люк.

      Она покачала головой, негромко засмеявшись.

      Люк потянулся и спустил с кровати ноги. Он был в одной рубашке, но она вроде бы не возражала. «Очевидно, ей и раньше доводилось видеть встающих с постели полуодетых мужчин». Эта мысль не улучшила его настроения.

      Эмма – сплошное противоречие. То она сурова, то она игрива. Флиртует с ним и тут же становится холодна. Интересно, что за