Здесь и сейчас. Энн Брашерс

Встаю и тащусь к доске.

      Чувствую на спине взгляд Итана. А также взгляд сидящего сзади Джеффри. К счастью, звонит звонок, избавляя меня от длительной пытки уравнением.

      Итан как ни в чем не бывало встает, еще и улыбается, и мы выходим из класса.

      Он показывает мне раскрытую тетрадку. Пока я страдала у доски, уши повешенного обросли волосами.

      – Червоточина.

      Я недоуменно гляжу на него.

      – Слово такое, понимаешь? – Итан тычет в тетрадку пальцем. – С буквами.

      – А-а… Ну да.

      – Начинать нужно всегда с гласных, дружок.

      – Спасибо за подсказку.

      Мы выходим на лестницу, колодцем спускающуюся вниз. Джеффри тоже тут как тут.

      – Можно я поговорю с Пренной, всего минутку, – говорит он, догоняя нас, пока мы не растворились в хаосе кафетерия.

      Итан бросает быстрый взгляд на меня:

      – Об этом нужно спросить у Пренны, как ты считаешь?

      – Наедине, без свидетелей. – Джеффри ведет меня к окну. – Ты должна вести себя осторожней, – предупреждает он.

      Я гляжу на Итана: его уже окружила компания друзей по футбольной команде. Когда он не смотрит на меня, мне становится очень одиноко. Меня саму это удивляет. Когда я чувствую это одиночество.

      – Ты меня слышишь?

      – Слышу. А что, я стараюсь.

      – Я говорю про Итана.

      Я провожаю его до дверей, выходящих на аллею. Вдоль дорожки растут вишни, сейчас ветки их сплошь покрыты цветами, лепестки опадают, словно идет розовый дождь.

      – Мы с ним просто дружим.

      Ловлю себя на мысли, что не хочется произносить имя Итана вслух.

      – А он это понимает?

      – Да, думаю, понимает, что мы просто друзья.

      С Джеффри легко прикидываться дурочкой, потому что он никогда не смотрит мне в глаза. Он снимает очки и протирает стекла краем рубашки.

      – И он понимает, что тут нет ничего больше?

      – Мы не говорим на эту тему. И я не стану говорить с ним об этом.

      – Ну, раз так, я тебе верю. Просто хочу сказать, а вдруг он смотрит на все иначе.

      – Ничего, я умею держать себя в руках. – Я прибавляю шагу. – Нам ведь разрешают заводить друзей, ты же сам знаешь. Даже полагается заводить друзей. Мы должны слиться с остальными, быть как все.

      – Но нам не положено заводить друзей, которые смотрят на нас такими глазами.

      Я останавливаюсь. Гляжу на лепестки, лежащие на тротуаре под ногами, плавающие в лужах после вчерашнего дождя. Сжимаю свои книжки так крепко, что ладони становятся влажными.

      Вижу, что Джеффри явно не в своей тарелке. Сам не знает, о чем говорит.

      – Прен, пойми, я просто не хочу, чтобы ты…

      – Понимаю.

      – Я не хочу, чтобы тебя…

      – Понимаю.

      Он оглядывается по сторонам, убеждается, что поблизости никого нет.

      – Понимаешь, если эти люди, хоть кто-нибудь из них, узнают про нас правду… какими бы миленькими, какими бы надежными они ни казались… они тебя уничтожат… всех нас уничтожат.

      Сколько раз я уже это слышала?

      – Понимаю, –