В лабиринтах лжи. Рия Миллер

беседу, смеялись в ответ на глупые шутки, которые мне не дано понять. Они только и умели, что без конца говорить, строить глазки, натянуто улыбаться и жаловаться на жизнь. Мать забыла о существовании дочери, и это меня раздражало. На ужине что-то пошло не так, поэтому теперь я исполняла роль куклы или статуэтки, с которой поиграли и выбросили в дальний ящик до следующего раза. Что ж, мама, спасибо за прекрасный ужин! Но в следующий раз предупреждай, на какой стороне будешь принимать участие: друзей-аристократов или моей!

      Прошел еще час…

      Я полностью убедилась, что меня перестали слушать и видеть. Я теперь пустое место здесь.

      «Так встань и уйди! Чего ждешь? Или напомни о своем существовании».

      С радостью, только здесь несколько больших НО! Во-первых, опозорю своим поведением Ее Величество мать, а во-вторых, не хочу снова лишиться свободы на несколько дней, оставаясь взаперти в своей клетке, и в-третьих, не хочу потом чувствовать себя виноватой. Хотя…

      Я задумалась и не заметила, как улыбка расцвела на лице, а рука потянулась за бокалом вина к Елизавете. Пока она рассказывала о новом бессмысленном законе для бизнесменов, не увидела, что ее тут обворовали. Привлечь внимание и напомнить о своем существовании – вот чем закончится сегодняшний ужин. Последний раз взглянула на мать и поняла одну вещь: когда находишься в обществе, в котором большинство мыслит одинаково, последуешь за ними и забудешь обо всех обещаниях дочери. Глядя на этот цирк и слушая, как жаловалась на жизнь стая богачей, я чувствовала, что мое терпение заканчивается. Оно разрывалось, словно струна скрипки, и ударяло по вискам яростью. Я сжала бокал так, что он готов был лопнуть у меня в руке.

      – Вы все жалуетесь, как ужасен век, что раньше было лучше, – наконец после стольких часов, проведенных в зале, заговорила я, рассматривая хрустальный бокал, – но пока никто из вас не выдвинул теорию, как можно улучшить жизнь. – Перевела взгляд на мать, которая только сейчас вспомнила о том, что у нее есть дочь.

      – У вас, Камилла, есть та самая теория? – спросил один из раздражающих типов, кто не уважал женщин и считал, что их задача – приносить удовольствие мужскому полу.

      – Да, – твердо озвучила ответ, а после, ни о чем не думая, осушила бокал вина до дна. Елизавета очнулась и поняла, что это взяли у нее. Да неужели!

      Не знаю, как и когда, но все произошло мгновенно, обдумывать было некогда. Моим телом и мозгом управлял кто-то другой, уж точно не я. Резко встав со стула и вернув пустой бокал женщине, вместо того чтобы обойти стол с другой стороны, выйти из зала, как сделал бы каждый нормальный человек, я забралась на него. Поправляя платье, гордо подняла голову и спокойно, не торопясь пошла прямо. Воцарилась напряженная тишина, лишь некоторая посуда трескалась под моими каблуками и разлеталась еда, пачкая белоснежную скатерть. На лицах у всех отражался шок, недоумение, удивление… и только у одной – скрытый гнев, который видела четко одна я. Ты свое уже получила за весь вечер, настала моя очередь завершить спектакль. Не