Ожидание жизни. Сборник рассказов №4. Сергей Семенович Монастырский

нам не мешали.

      – Небось, всю зарплату истратил, – пошутила она, переходя сразу на «ты». И сразу попросила:

      – Только давай не рассказывать друг другу свои биографии. Зачем это нам? Завтра – послезавтра я уеду и никогда больше не увидимся. А хочешь, чтобы я об этом вечере хорошо вспоминала, тогда не приставай ко мне. Сразу предупреждаю: все равно ничего не выйдет!

      – Ладно, – согласился я, – тогда давай петь!

      Она посмотрела насмешливо.

      – А давай! Если не выгонят.– И очень тихо, совсем тихо запела:

      – Ой, да не вечер, да не вечер. Пела она красиво, и голос был красивый, И она красивая. И все что я знал о ней, что ее звали Марина. Я стал тихо-тихо ей подпевать. Официантка принесла еду. Услышав нас, опустилась на свободный стул и так же тихо стала подпевать. Так мы перепели почти все песни, какие знали. Официантка давно ушла. Она все же была на работе. Марина вдруг замолчала.

      – А поговорить?! – насмешливо сказала она.

      – Давай,– сказал я. – Только ты лучше рассказывай, у тебя ведь сплошные путешествия.

      – Ладно,– согласилась она – только не про путешествия.

      Так мы просидели еще два часа.

      – Ну, пора, – сказала она. – Вечер действительно удался.

      – Я провожу.

      – Не нужно. Ведь договорились: не приставать.

      – А я и не собираюсь. Но провожу. Тебе же страшно.

      – Нет, – засмеялась она, – у меня свисток.– И она его достала. – А вон отделение полиции!

      Совсем стемнело, зажглись звезды, когда мы дошли до ее вагона.

      – Ну, пока, – я протянул ей руку. Она что-то замялась, постояла.

      – Знаешь, я на самом деле не хочу расставаться, и уходить в свою одиночку. Вобщем приглашаю. Но, ты помнишь – не приставать!

      – Ну, хочешь, я приставалку в тамбуре оставлю, а к тебе так приду!?

      – Да она у тебя еще и отстегивается? – засмеялась она.

      Мы сидели в купе, смотрели на дверь, говорили о всякой ерунде. Было легко. Но странно. Взрослые же люди, а сидят как пионер и пионерка. Я сказал ей об этом. Она вдруг помрачнела. Потом взяла мою руку, помолчала:

      – Ладно, скажу. Меня в прошлом году изнасиловали. Я теперь, наверное, никогда не смогу ни любить, ни этим заниматься! Все. Больше ни о чем не спрашивай.

      Я прижался к ней лбом, погладил по волосам.

      – Все пройдет.

      – Пройдет, – согласилась она. – Когда-нибудь.

      Долго-долго молчала. Я боялся спугнуть, считал, что она думает об этом, о том дне. А она вдруг тихо сказала:

      – А может быть и сегодня.

      – Что сегодня?

      – Пройдет! – сказала она. – Может сегодня пройдет!? Знаешь, ты мне нравишься! Помоги мне! Надо же, чтобы это когда-нибудь кончилось!

      И она легла на расстеленную полку и позвала:

      – Иди ко мне…

      Я как-то интуитивно понял, что надо делать. Я лежал рядом, гладил ее волосы, целовал лицо, шею, плечи, ее пальцы. Долго, час, наверное. Она вся как-то забылась, целовалась исступленно. Руки ее шарили по моим ногам, брюкам и вдруг она как-то хрипло спросила:

      – А приставалку свою, ты что, правда, отстегнул?!»

      ***

      …