Замысел и промысел, или Кто не играет в кости. Часть 2. Александра Птухина

об этом чуть позже. Если пожелаете. Итак. В этом месяце указом верховного магистра Триангулюра Эссекса вы были назначены ответственным за архивы закрытой ныне кафедры ведьмовства и алхимии. Кроме того, в связи с этим ваше жалование было увеличено на двадцать пять золотых.

      Майнстрем заметно приободрился, ему даже на мгновение показалось, что он стал чуточку выше ростом.

      – Да, господин Растраер. Это так, – и Майнстрем горделитво выпятил грудь.

      – Я бы хотел узнать у вас, как и когда вам удобнее было бы получить надбавку, – продолжил Растраер. – Поскольку верховный магистр не отдал никаких поручений относительно этого, я счёл для себя возможным предложить вам следующий график выплат, сообразуясь с бюджетом и текущими расходами университета. Сейчас я выдам вам пять золотых серебром, остальные же выплаты будут распределены в равных частях на все последующие месяцы учебного года. Будет ли это вам удобно?

      «Будет ли удобно? Удобно?!! Ещё бы!!!»

      Мысли скакали в голове магистра, словно блохи, покусавшие бешеную собаку. Майнстрем всегда интуитивно чувствовал, что у всякого слова есть своя нота, своё ощущение, своё настроение, если угодно. Так, к примеру, слово долг всегда представлялось магистру чем-то тяжёлым, унылым и тусклым. И звучало так же тяжело – долг – словно камень бросили в воду. Слово же золотой всегда приятно звенело и даже немного оттягивало обычно пустой карман господина Щековских.

      Куда как сложнее дело обстояло со словом сегодня. Его значение всякий раз менялось и зависело исключительно от того, с какими словами соседствовало. Нечего и говорить о том, что когда слово сегодня прозвучало из уст казначея вместе со словом золотой (пусть даже серебром), дальнейшие слова мгновенно теряли какой бы то ни было смысл. Они поблекли, как блекнет свеча при восходе солнца. Однако, не желая открывать свои истинные чувства перед казначеем, магистр принял самый независимый вид и отвечал спокойно, даже с лёгким разочарованием в голосе:

      – Конечно, господин Растраер, если это удобно вам, то и мне, думаю, тоже подойдёт. Ведь деньги, в конце концов, это всего лишь деньги, а золотом или серебном… Какая, в сущности, разница?

      – Болван! Тупица! Деньги – это власть! Деньги – это свобода! Деньги это всё, чего не хватает такому жалкому существу как ты!

      Из-под мантии магистра раздался душераздирающий писк. Растраер внимательно посмотрел на Майнстрема поверх очков и достал из ящика своей конторки небольшой холщовый мешочек.

      – Извольте получить, магистр Щековских. Тут ровно пять золотых. Серебром.

      Магистр деланно небрежно взял в руки мешочек.

      – Пересчитывать, пожалуй, не буду, – улыбнулся он казначею.

      В ответ тот лишь проводил его до дверей усталым и немного разочарованным взглядом. Ах, как много знают о нас те, кого мы считаем всего лишь малозаметным эпизодом своей жизни. Ведь кому, как ни Растраеру было прекрасно известно, что значили эти нечаянные деньги вечно нищему магистру изящной словесности.