Горчаков. Лицеист. Валерий Пылаев

хороший. Редкость в нашем городе… даже летом. – Татьяна переступила с ноги на ногу, цокнув каблучком по полу. – Ваше сиятельство, мне велели никого не пускать, но один господин уже полчаса…

      – Пусть заходит. – Я поднялся с подоконника и поправил одежду. – Немного общества мне не повредит.

      В не до конца закрытую Татьяной дверь вдруг просунулась чья-то голова. Чуть растрепанная, с седой бородкой колышком и в круглых очках. Явно уже немолодая – но розовощекая и почему-то до неприличного улыбчивая.

      – Вы позволите, ваше сиятельство?

      – Да, конечно, – кивнул я. – Прошу, входите.

      Обладатель головы, невысокий полноватый человечек в сером костюме, тут же распахнул дверь. С явным сожалением проводил взглядом Татьяну, едва слышно вздохнул… и засеменил ко мне, чуть было не выронив портфель из черной кожи.

      – Колычев Сергей Иванович. Титулярный советник судебного ведомства… в отставке, конечно же! – Человечек хохотнул и протянул мне маленькую ладошку. – А ныне – поверенный их сиятельств князей Горчаковых. Вел дела вашего деда и родителя, теперь вот – брата Константина… Друг семьи, можно сказать.

      – Колычев, поверенный, да… – улыбнулся я, – припоминаю.

      Хотя ни черта я, конечно же, не припоминал. Этот жизнерадостный дядька лет то ли пятидесяти, то ли шестидесяти с гаком не раз мелькал и в Елизаветино, и в нашем доме здесь, в Питере, – однако я так и не потрудился узнать, кто он вообще такой.

      Ладонь у Колычева оказалась потной и липкой, но рукопожатие – неожиданно крепким. Да и в целом впечатление он производил скорее приятное, несмотря на суетливость и бегающие глазки. А неуклюжее стеснение, с которым он тискал свой портфель и никак не находил места, чтобы устроиться, ему в каком-то смысле даже шло.

      – Устраивайтесь, ваше благородие. – Я указал рукой на единственный стул у стены, а сам плюхнулся обратно на кровать. – Чем обязан?..

      – Проведать ваше сиятельство! – Колычев так энергично тряхнул головой, что едва не потерял очки. – Вы уж простите, что так поздно… Как узнал – тут же, сразу! Такое несчастье… Ваш дедушка чуть с ума не сошел! Да и Константин – ему сейчас особенно нелегко… Ну, вы же понимаете, с тех пор…

      С тех пор, как погибли родители: разбились на машине по дороге в Елизаветино, наше имение под Гатчиной. Ровно два года назад, почти день в день… Вот так совпадение. Я без труда выудил это из памяти, вот только особой тоски почему-то не испытал.

      Наверное, просто уже успел привыкнуть.

      На старшего брата легли все дела семейства. И он тянул чуть ли не в одиночку: Миша не вылезал с учений, а от почти столетнего деда и недоросля толку было немного. Зато вред… вред присутствовал.

      Да уж. Удружил я Косте, ничего не скажешь.

      – Как видите, я жив и будто бы даже здоров, – проговорил я. – Княгиня Бельская умеет творить чудеса.

      – Приберегите это для интервью, ваше сиятельство. Не смею сомневаться в таланте княгини,