Алена Винокурова. Ты дорого заплатишь за мою ошибку. Анна Сергеевна Кубанцева

жестом показывая на стол для совещаний.

      – Нет, спасибо, – дружно ответили мы и сели.

      Мужчина мялся и не знал, как начать разговор. Я решила ему помочь:

      – Василий Андреевич, отец сказал, что Вы хотите переговорить об одном…Деликатном деле, – подобрала я формулировку и заметила одобрение на лице отца.

      Василий Андреевич кивнул и тяжело вздохнул.

      – Вы слышали о нападении на студента в медицинском?

      – Слышала, но только поверхностно, – уклончиво ответила я.

      – Что ж, вчера в мужском туалете медицинского университета было совершено нападение на студента третьего курса Амирханова Темира Абдуллаевича. На него напали сзади, пырнули заточкой под ребра. Один точный удар и нет человека. Только парень под счастливой звездой родился, у него какая-то там индивидуальная особенность и сердце расположено как-то выше, чем у всех, что спасло его от мгновенной смерти. Парень в реанимации без сознания, врачи дают оптимистичный прогноз, но несколько размытый во времени. А теперь о главном, – он снова тяжело вздохнул, собираясь силами, – в нападении обвинили аспирантку Марию Попову, она же утверждает, что она ни в чем не виновата.

      – Я так понимаю, она для Вас человек не чужой? – не удержалась я.

      – Она моя дочь, – спокойно ответил он, слегка меня разочаровав, – Маша – моя дочь от первого брака. Мы с ее матерью развелись давно и обоюдно, но с дочерью я контакта никогда не терял, девочка она у меня самостоятельная, папой козырять не любит, да и вообще скрывает наше родство, замуж она вышла рано, взяла фамилию мужа, поэтому мне ничего было неизвестно, пока мне не позвонила ее мать поздно вечером уже. Сегодня Машу отпустят под домашний арест и мне нужна Ваша помощь, Алена.

      – Простите, каким образом я могу Вам помочь? – спросила я с особой интонацией на местоимениях. – У Вас такие возможности, а я обычный опер обычного отдела, пусть центрального, но обычного, даже не управления. Тем более, что я никакого служебного отношения к этому делу не имею.

      – Ну, это как раз процессуальные мелочи, – холодно ответил он, – главное, чтобы конкретно Вы занялись этим делом.

      – Простите еще раз, но почему я?

      – Ну, Вы столько громких дел вели, что вызываете не только определенное уважение, но и доверие, как профессионалу.

      Я помолчала, обдумывая услышанное.

      – Хорошо, Василий Андреевич, тогда давайте начистоту, что Вы не договариваете?

      – Дело в том, Алена Дмитриевна…Я не хочу этому верить, но говорят, что моя Маша сошла с ума и… Я не помню точно как это называется, но в общем, что она вполне могла в своем состоянии кого-то пырнуть, это какой-то профессор у них там прокомментировал, его опрашивали, то ли ее начальник, то ли ее научный руководитель, я не вдавался в подробности.

      – И? – не поняла я хода его мысли. Вернее вообще не поняла, что ему в таком раскладе нужно от меня.

      – Я верю своей дочери, если она говорит, что не убивала, значит, так оно и есть, и я не верю в какой-то там диагноз, я ее неделю назад видел – обычный, нормальный человек…

      – Но? – подсказала я ему.

      – Но